Ничего умней я придумать не мог. И все же этого не хватило. Они выступают против всего. Они пытаются уничтожить сам Лабиринт.
– А если мы преуспеем в начинании сделать все заново, не могут ли эти события повториться еще раз?
– Не знаю. Но какой у нас выбор, кроме провала и возвращения к Хаосу?
– Что с нами станет, если мы попробуем начать все сначала?
Он надолго замолчал и пожал плечами:
– Не могу сказать.
– А на что будет похоже другое поколение?
Он захихикал:
– Как можно ответить на такой вопрос? Понятия не имею.
Я достал пронзенную Карту и передал ему. Он рассмотрел ее, приблизив к свечению посоха.
– Я считаю, что это сын Рэндома – Мартин, – сказал я. – Именно его кровь и была здесь пролита. Я понятия не имею, жив ли он еще. До чего он, по‑твоему, может дорасти?
Он снова посмотрел на Лабиринт.
– Так вот, значит, что за предмет украшал его, – проговорил он. – Как ты вынес ее?
– Ее добыли, – ответил я. – Это ведь не твоя работа, не так ли?
– Конечно, нет. Я этого парня в глаза не видел. Но это отвечает на твой вопрос, не правда ли? Если будет другое поколение, то твои дети уничтожат его.
– Как мы уничтожим их?
Он встретился со мной взглядом и пристально поглядел мне в глаза.
– Ты что, становишься вдруг нежно любящим отцом? – осведомился он.
– Если не ты изготовил эту Карту, то кто же?
Он взглянул на нее и щелкнул по ней ногтем:
– Мой лучший ученик, твой сын Бранд. Это его стиль. Видишь, что они делают, как только приобретают хоть немного силы? Предложит ли кто‑нибудь из них свою жизнь для сохранения королевства, для восстановления Лабиринта?
– Вероятно, Бенедикт, Жерар, Рэндом, Корвин…
– На Бенедикте печать рока. Жерар обладает волей, но не умом. У Рэндома отсутствует смелость и решительность. Корвин… Разве он не впал в немилость и не исчез из виду?
– Так как насчет моего вопроса?
– Вопроса? Какого вопроса?
– Мои шансы. Ты думаешь, я смогу отремонтировать Лабиринт?
Он медленно подошел и, подняв руку, положил правую ладонь мне на плечо. Посох в другой руке накренился, когда он это сделал, его голубой свет вспыхнул в футе от моего лица, но я не ощутил никакого жара.