Едва мы въехали в Орегон, мне в глаза стали тут же бросаться крохотные, тонюсенькие лесополосы, за которыми виднелась обнаженная земля. Сотни и сотни миль девственных лесов были вырублены под корень, оставались лишь тонкие ряды деревьев вдоль дорог, чтобы туристам и приезжим казалось, что с лесами все хорошо. Это было не так. Орегон был бы одним из самых прекрасных и наиболее востребованных в плане туризма мест на земле, если бы эти леса сохранились.
В итоге мы с Гаем решили, что не станем никому рассказывать об Уэсли. Его окружение могло не понять, да что там его собственные родители могли не понять этого. Сам же Гай всю юность провел в походах по орегонским лесам. Он любил их всем сердцем и не желал их уничтожения. Когда мы добрались до дома его родителей, было уже четыре часа утра, и мы были измотаны ночной поездкой. Мы тихонько вошли, стараясь никого не разбудить, и я отправилась в гостевую комнату, а Гай вниз, в свою детскую спальню. Перед этим он написал родителям записку, в которой уведомлял о нашем приезде и просил нас не будить. Несмотря на волнение от предстоящего знакомства с родителями парня, заснула я практически моментально.
Проснулась я, когда мать Гая, Эйлин, заглянула в комнату.
Стэйси? Привет. Я Эйлин, мама Гая. Прости ради бога, что так бесцеремонно врываюсь и бужу, но тут твоя мама звонит.
Сонливость как рукой сняло. Уэсли! Он в порядке?
Просила передать, что спрашивала Эйлин глянула на записку в руке. Я, кажется, как-то не так ее поняла Но, в общем, она спрашивала на какой Э-э На какой режим в, ну Микроволновку, да?
Я кивнула, подбадривая ее.
В микроволновку ставить Я точно ее не расслышала. Кажется, она сказала «мышей». Мышей?
Ну да, пробормотала я.
Ладно. Ну вот, то есть на какой режим ставить в микроволновку мышей размораживаться. Размораживаться?
Я кивнула. Вот тебе и «не станем никому рассказывать».
А, хорошо. На какой режим ставить и сколько их Э-э Размораживать Для-я Совы?! выпалила она, кажется, чувствуя себя глупо.
Это для Уэсли. Я же ей все написала, она должна была звонить только в случае каких-то ЧП. Простите, пожалуйста.
А, да ничего, все в порядке, но что мне ей сказать? Она все еще на телефоне.
Супер.
Ох, простите, Эйлин. Пусть поставит на разморозку на двадцать секунд. Потом пускай достанет пакетик с четырьмя мышами из печки и оставит просто полежать, пока температура в нем не станет равномерной ни горячих, ни холодных участков. Скажите, что можно еще немного помять пакетик руками, чтобы убедиться, что они мягкие и что он сможет их целиком проглотить.
Эйлин, судя по виду, была на грани обморока.
Она ушла передавать мой ответ маме, а я упала лицом в подушку.
О не-е-е-е-е-е-ет, простонала я.
Как выяснилось, нужды скрываться на самом деле не было родители Гая оказались прекрасными людьми. Однажды мы с ними ездили отдыхать в глубинку на десять дней на реку Маккензи, бродили там по девственным лесам, где с деревьев свисал мох и обитали желтые слизни и тигровые саламандры. Собирали дикую ягоду и пили из ледяных источников. То был настоящий рай на земле.
Эйлин очень заинтересовалась Уэсли. Она сказала, что если уж я записывала его звуки дома (подробности про спаривание с моей рукой я опустила), то мне стоило бы записать и звуки очень редкой краснокнижной пятнистой неясыти, которые они иногда слышали, сидя на террасе. Они с Гаем были уверены, что сумеют поймать эти звуки на пленку. Я решила, что народ в Калтехе будет весьма рад записям звуков этого вида.
Я тогда довольно рано легла спать, а проснувшись утром обнаружила у себя на тумбочке кассету, подписанную «Звуки северной пятнистой неясыти».
Я молниеносно оделась и спустилась на кухню, где как раз завтракала вся семья.
Что это? спросила я.
Мы с Гаем ночью сделали вылазку и записали для тебя звуки пятнистой неясыти, ответила Эйлин.
Что, правда? я была просто в восторге.
Да, покатались по округе, нашли подходящее место, остановились и записали.
Гай энергично кивнул, глотая свой завтрак. Я была очень тронута. Эта семья, связанная с лесозаготовительной промышленностью, приняла меня и столько для меня делала!
По дороге домой мы заехали к Вэнди, которая теперь жила в небольшом коттеджике в лесах Орегона. Она была рада наконец-то познакомиться с Гаем, про которого я уже несколько месяцев столько ей рассказывала по телефону.
Пойдем, Стэйси, ты просто обязана это увидеть! Вэнди вместе с Энни отвела нас за дом, где стоял большой вольер, в котором обитали собака по имени Кортни, гигантский бурый норвежский кролик и молодой олененок. Рыжевато-коричневый с пятнышками, большеглазый олененок был прекрасен, и мы по очереди кормили его из бутылочки.
У них просто потрясающие отношения друг с другом.
Стоило Вэнди это произнести, как крольчиха постарше, самая, кстати, большая из всех, что я когда-либо видела, по имени Свирепая, потрогала олененка за ноги лапами, тот склонился к земле, а Свирепая запрыгнула ему на спину и развалилась на нем, явно намереваясь вздремнуть.
Пару недель назад олененок выбрался из загона, испугался какой-то собаки и убежал. На следующий день исчезла Кортни, оставив порванный ошейник. Мы с Энни чуть с ума не сошли от горя. А три дня спустя Кортни вернулась, ведя за собой олененка.