Теперь уже остается недолго. Пульс быстро слабеет.
И она не придет в себя?
Француз пожал плечами.
Этого я сказать не могу. Может быть, и придет, в самом конце.
Вы ничего не можете с этим сделать? Какие-нибудь стимуляторы?
Врач покачал головой и вышел. Медсестра последовала за ним. Ее место заняла монахиня, которая встала у изголовья кровати и замерла там, перебирая четки. Хилари взглянула на Джессопа и, повинуясь его указующему взгляду, подошла к нему.
Вы слышали, что сказал врач? тихо спросил он.
Да. Что такого вы хотите ей сказать?
Если она придет в себя, я хочу узнать всю информацию, какую она способна поведать, любые пароли, знаки, сообщения, что угодно. Вы понимаете? Она скорее заговорит с вами, чем со мной.
Хилари неожиданно гневно выпалила:
Вы хотите, чтобы я допрашивала умирающего человека?
Джессоп склонил голову набок, словно птица, которую он так напоминал.
Так вот как вы на это смотрите, задумчиво произнес он.
Да, именно так.
Он оценивающе смотрел на Хилари.
Хорошо, тогда можете говорить и делать то, что вам захочется. Что касается меня, то я не питаю никаких угрызений совести. Вы это понимаете?
Конечно. Это ваш долг. Вы можете расспрашивать, о чем хотите, но не просите меня это делать.
Вы вольнонаемный агент.
Есть один вопрос, который нам нужно решить. Скажем ли мы ей, что она умирает?
Не знаю. Мне нужно это обдумать.
Хилари кивнула и вернулась на свое место возле кровати. Теперь ее душу переполняло сострадание к женщине, которая лежала здесь в преддверии смерти. Женщине, которая пустилась в путь, чтобы воссоединиться с мужчиной, которого любила. Или же это было не так? «Может быть, она ехала в Марокко лишь затем, чтобы найти хоть немного покоя, чтобы скрасить время в ожидании хоть каких-нибудь определенных новостей жив ли ее муж или мертв?» гадала Хилари.
Время шло. Миновало почти два часа, прежде чем щелканье четок монахини прервалось, и она произнесла, негромко и бесстрастно:
Ее состояние изменяется. Мне кажется, мадам, конец близок. Я позову доктора.
Монахиня вышла из палаты. Джессоп подошел и встал у стены с другой стороны от кровати, так, чтобы оказаться за пределами поля зрения умирающей. Веки лежащей женщины затрепетали и открылись. Светлые голубовато-зеленые глаза равнодушно взглянули на Хилари. Они закрылись, потом открылись снова. В них, казалось, промелькнул слабый отблеск удивления.
Где
Это слово сорвалось с почти недвижных губ в тот момент, когда в палату вошел врач. Он взял пациентку за руку, нащупывая пульс, и замер у кровати, глядя на умирающую сверху вниз.
Вы в больнице, мадам, ответил он. Самолет потерпел крушение.
Самолет? словно в полусне повторила она за ним слабым голосом, почти без дыхания.
Вы кого-нибудь хотели повидать в Касабланке, мадам? Мы можем кому-либо сообщить?
Ее глаза с трудом сфокусировались на лице врача.
Нет, выговорила женщина и снова перевела взгляд на Хилари. Кто кто
Хилари склонилась над ней и заговорила, ясно и отчетливо:
Я тоже прилетела из Англии если я чем-то могу помочь вам, пожалуйста, скажите мне.
Нет ничем ничем разве что
Да?
Ничем.
Ее глаза снова моргнули и так и остались полуприкрытыми. Хилари подняла голову и встретила повелительный взгляд Джессопа, но лишь твердо покачала головой в ответ.
Джессоп шагнул вперед и встал рядом с врачом. Глаза умирающей женщины раскрылись, в них внезапно вспыхнуло осознание.
Я знаю вас, произнесла она.
Да, миссис Беттертон, вы знаете меня. Вы можете что-либо сказать мне о своем муже?
Нет.
Ее веки снова сомкнулись. Джессоп молча повернулся и покинул палату. Врач взглянул на Хилари поверх кровати и очень тихо промолвил:
Cest la fin![4]
Но умирающая снова открыла глаза, с видимым трудом обвела взглядом помещение, потом посмотрела прямо на Хилари, чуть заметно шевельнула рукой, и та инстинктивно взяла в ладони ее мертвенно-белую холодную кисть. Врач пожал плечами, наклонил голову и вышел. Две женщины остались наедине. Олив попыталась заговорить:
Скажите мне скажите
Хилари знала, о чем та хочет спросить, и неожиданно четко поняла, как ей следует действовать. Она склонилась над искалеченной женщиной и ответила ясным, полным сочувствия голосом:
Да, вы умираете. Вы это хотите знать, верно? Теперь послушайте меня. Я хочу попытаться найти вашего мужа. Вы хотите что-нибудь передать ему через меня, если мне это удастся?
Скажите скажите ему остерегаться. Борис Борис опасен
Ее речь прервалась, дыхание задрожало. Хилари наклонилась поближе.
Вы можете что-нибудь сказать, что помогло бы мне помогло бы моим поискам, я имею в виду? Что поможет мне связаться с вашим мужем
Снег.
Слово было произнесено так тихо, что Хилари показалось, будто она ослышалась. «Снег? Снег?» непонимающе повторила она про себя. Слабый, призрачный смешок сорвался с губ Олив Беттертон. За ним последовали такие же тихие слова:
Снег, какой прекрасный снег погляди, погляди!
Поскользнулся и упал? Отряхнись, да и иди.
Она повторила последнее слово:
Иди иди. Иди и скажи ему про Бориса. Я не верила. Не хотела верить. Но, может быть, это правда Если так, если так в ее глазах, устремленных на Хилари, читался мучительный вопрос, берегись