Слишком много шума.
Последние домовые этой квартиры превратились в сияющие шары голубого света, которые взорвались яркими, как новенькая иномарка в солнечный день, искрами. В некоторых местах начал тлеть линолеум. Я набрал в стакан воды и залил чёрные точки водой.
Последняя неприятность.
Если не считать мыслей о лопнувшей машине
В топку будущее! И кто сказал, что даже намёк о ещё не свершившемся это круто?
Стоп кадр.
Охотники на домовых и сами домовые.
Мы как писатели и неграмотные читатели. Мы с Лёхой пишем, а они не понимают наших произведений. Фыркают, противятся, не принимают. И, в конце концов, самоликвидируются, подальше от наших рукописей.
Мы ведь настойчивые.
Писать не перестанем.
Пуск кадр.
Плата за очистку квартиры ждала нас в кухонном ящике, рядом с вилками и ложками. Она была там всё это время. Нам доверяют, другого выхода нет. Даже у монстров с человеческими лицами.
Лёха пересчитал купюры и спрятал в карман.
Как насчёт молока? спросил он.
Со сладеньким, кивнул я.
Непременно. Нужно отметить.
Когда не останется домовых это обрадует лишь людей. Тех, что живут под крышей своих домов, а не где-нибудь в пещерах или ромашковых полях. Порадуются люди, да и забудут, как когда-то забыли дворовых (этих не перебили охотники, а отвергли сами дворы, бетонные, злые, с ржавыми детскими горками и изгаженными газонами), других проблем валом.
Когда не останется домовых пропадут заказы. Мы с Лёхой потеряем работу.
Когда-нибудь так и будет.
Мир без домовых.
Потому что мы с Лёхой профессионалы. А люди не любят текущие потолки и несчастья.
Мир без злых домовых: выживал и проказников.
Мы-то помощники собираемся жить вечно. По возможности.
Когда-нибудь придётся самим мочиться на потолок, вздыхает Лёха. И охотиться на самих себя
Он говорит с сожалением. В шулерстве мало приятного. Только результат.
Угу. Когда-нибудь, соглашаюсь я, запивая рафинад топлёным молоком.
Угу. Приятного мало.
Да и эти потолки, знаете ли Законы гравитации, все дела. Цель вроде и под тобой, когда стоишь вверх тормашками возле люстры, но объясни это жидкости
В общем, та ещё работёнка.
Даже для домового.
Из дневника Дмитрия «Коркамурта» Чердачного.
Разумеется, утерянного.
Дневника не Дмитрия.
Проблемы авансом
Дневника не Дмитрия.
Проблемы авансом
Те, кто утверждают, что дурные мысли притягивают несчастье, правы. Это как постоянно плевать в канализационный люк, только изотерический. Рано или поздно оттуда появится некто в каске и настойчиво поинтересуется, какого лешего вы тут вытворяете.
Уже довольно давно Сергей Иванович Накликаев занимался мысленным словоблудием прогнозированием своего ближайшего будущего. Самого-самого ближайшего, того, что вот за углом дома в виде ледяной морковины, сорвавшейся с крыши. Или на кухне с запертыми окнами и потухшим огнём в духовке старой газовой плиты (тут надобно уточнить: на кухне какого-нибудь менее удачливого в бизнесе товарища «умный» духовой шкаф Накликаева подобных фокусов не позволил бы). Или где-то внутри самого Накликаева, по словам врачей здорового, как бык, в виде внезапно отказавшей какой-нибудь важной релюшки
Но не мог, не мог он принять, что всё идёт так гладко! И в личной жизни, и в работе, и в плане здоровья! Обязательно где-нибудь подлянка сыщется, пробьёт на контур в слабом месте Да так, что мало не покажется!
«Машина собьёт, думал Накликаев, каждый раз переходя дорогу (разумеется, только на зелёный свет!). Колымага какая-нибудь. Может, и вовсе велосипед»
«На почте письма перепутают, и получите сибирскую язву с уведомлением! А этот злокачественный карбункул точно меня живучей при минус двадцати поспит, да хоть двадцать лет, а потом глазки откроет, порами вспорхнёт: Привет, вот он я!» готовился каждый раз Накликаев, вскрывая корреспонденцию. В респираторе, в перчатках, с телефоном под боком.
И так его это ожидание терзало, не передать. Подумывал даже открыться наступающему року, перестать подстраховываться, чтобы испить горькую чашу в раз а там, авось выдюжит, и вместе с тем лимит несчастий будет исчерпан.
Мрачные мысли продолжали пухнуть в голове, как лужи под крупным дождём.
«Указ какой-нибудь накропает чиновьё Из-под частников одеяло выдернут мол, всё, нельзя больше вам оценкой имущества заниматься, а государство монополистом сделают. Контору закрыть придётся»
«Или собака цапнет. Соседский питбуль этот капкан на четырёх лапах! пожуёт и выплюнет»
«Нет, не может так долго чтобы штиль сплошной эх, вылезет что-нибудь, выскочит»
И выскочило.
Из люка. Или из пролома. Или из временной трещины между мирами.
Как угодно. Потустороннее такая штука, определённо-то и не скажешь. А если и скажешь, то обязательно добавишь: «Кажется».
Ну сколько можно, твою, а?!
Накликаев отшатнулся от возникшей посреди кухни чумазо-хвостатой личности. Добраться до свежесваренного эспрессо так и не удалось.
Что за мысленный понос! С чего ты взял, чел, что кофеварка может взорваться?! Это что кофеиновая граната?
Накликаев ошарашено таращился на пришельца. Откуда тот знал про его опасения? Что каждый раз, включив электроприбор, он выбегает в коридор, а возвращается на кухню, только услышав сигнал «сварено», и первым делом обесточивает хитрую машину?