Ирина Лазаренко
Если я не дойду
14 января
Вся семья Кругловых решила использовать право забвения, чтобы смириться с нищетой, в которой ей отныне предстоит жить, жизнерадостно тараторит диктор.
Я делаю медленный глоток кофе.
Потеря единственного жилья из-за просрочки по кредиту и автоматическое снижение социального статуса крайне травматичная ситуация, продолжает диктор.
Хм, кто-то сомневается? Среднестатистический телезритель настолько туп?
Это подтверждает целый ряд исследований и независимых опросов, строго добавляет диктор, и я понимаю, что со средним телезрителем все действительно очень плохо. Поэтому предполагается, что право забвения для семьи Кругловых будет реализовано по полису обязательного медицинского страхования.
Смотрю в чашку. Гущи там едва не на полпальца, пора вызывать кухонного техника.
Давайте послушаем комментарии от кредитного отдела банка, а потом возьмем небольшое интервью у представителей коллекторской компании
Потухни! сердито велю я, и экран послушно темнеет. Без него в столовой становится оглушительно тихо, пусто и светло.
Итак, еще три человека выбрали забвение. Может быть, правильно сделали. В конце концов миллионы людей с пониженным социальным статусом живут себе «Подмостом» в подземном поселении нищих, где получают свою гарантированную долю соцобеспечения и защиты. Но вдруг именно эти Кругловы смогли бы в будущем выбраться из нищеты, найти другое жилье или даже постоянную работу если бы только захотели помнить, как жили прежде?
Нет. Наверное, нет. Будь Кругловы из тех счастливчиков, у кого еще остались родственники и друзья, они бы не выбрали забвение.
Мне на плечи ложатся теплые ладони, и я вздрагиваю.
Ты не виноват, говорит Анфиса.
Конечно, я не виноват. Если бы я изобрел вилку, а другие люди решили, что будет здоровски непрерывно тыкать себя ею в глаз, разве это была бы моя вина?
Но вообще-то предполагалось, что забвение будет использоваться для очистки людских голов от информационного мусора.
Черная простыня телевизионного экрана укоризненно смотрит на меня со стены. Мне кажется, я вижу на ней силуэты тех банковско-коллекторских представителей, которых обещал мне диктор, это какие-нибудь не очень дорогие роботы, заученными фразами поясняющие, как им, конечно, жаль, но согласно буквам договоров
Отставляю чашку. Анфиса ерошит мне волосы, я ловлю ее теплую ладошку, целую пальцы.
Пора бежать.
Что сегодня? спрашивает она с иронией. Лабораторная работа или сеанс спасения утопающих котят?
Сегодня котята.
Поднимаюсь из-за стола, оборачиваюсь. Анфиса смотрит на меня, склонив голову и улыбаясь уголком рта. На ней моя рубашка, волосы взъерошены. Лицо совсем не выглядит заспанным или опухшим, как бывает с утра, удивительная особенность Анфисы.
Можешь снова стать моим лаборантом будем спасать котят вместе, говорю я.
Это не совсем шутка. Знаю, что Анфиса не согласится, но мне очень не хватает в работе ее необычного мышления.
Нет, спасибо, ее обычный ответ. Я лучше поцелую за тебя Викторию.
Викторию я сам за себя поцелую.
Дочь играет со щенком во дворе. Она сидит на термопокрывале губки бантиком, носик пуговкой. Моя Виктория, «Никакая не Ви-ика и не Вику-уся, ясно?». Неловкой ручонкой бросает теннисный мяч, и он раз за разом летит прямо в заросли клубники. Робот-щенок с неизменным энтузиазмом приносит мяч обратно и даже почти не топчет клубнику.
Присаживаюсь рядом.
Привет, папа, старательно выговаривает Виктория и обнимает меня неловкими короткими ручонками. Ты сейчас уйдешь работать надолго-долго?
Щенок крутится под ногами, требует внимания. Совсем как настоящий, только робот.
Я почитаю тебе вечером сказку, обещаю дочери.
Хорошо. Про Айболита.
Виктория не любит выходить из дома. Анфиса говорит, это просто возраст такой. А я, признаться, даже рад: мир за пределами нашего дома взвинчен и перекошен, и это еще самое мягкое, что можно о нем сказать уж поверьте человеку, который занимается забвением.
Я не знаю, как будет жить Виктория в этом мире, когда вырастет, но сейчас она точно способна без него обойтись.
Я не знаю, как будет жить Виктория в этом мире, когда вырастет, но сейчас она точно способна без него обойтись.
Возможно, в будущем он станет лучше. Возможно, я сумею что-то сделать для этого.
Добрый день, Вадим! жизнерадостно приветствует меня медбрат.
Добрый день, бросаю взгляд на бейдж, Ив-Три.
Медбратья все на одно лицо, хотя старики из этого дома уверяют, что умеют их различать.
Как сегодня?
Отличный день! Ни одного происшествия! Все в штатном режиме, все довольны, умыты, накормлены! Осмотры проведены, процедуры назначены, досуг обеспечен!
Румяное лицо робота излучает энтузиазм и очень потешно смотрится в сочетании с широченными плечами, мощным торсом, колонноподобными ногами. На самом-то деле медбратья не столько большие, сколько рельефные, хотя им не обязательно быть такими. Но пациенты, видя внушительную стать, прекращают тревожиться: «А вы точно меня не уроните, а вы сумеете меня донести, а вам не тяжело?»
Под ногами бегают кошки, мяучат, задирают головы, чтобы посмотреть на меня желтыми глазами, обвивают хвостами ноги. Я знаю, что это роботы, как и мой домашний щенок, но если бы не знал никогда бы не догадался.