Он плелся за ней от самого трапа самолета. Чуть поодаль топтались остальные, словно признавая его первенство в стае. И лишь когда он, торопливо подхватив ее чемодан с ленты транспортера, буквально поволок ее к своей машине, возле которой в ожидании шефа застыла Зинаида, те отстали.
Дима, это кто? тихо спросила Зинаида, косясь в изумлении на пассажирку.
Не знаю, протянул он, жадно оглядываясь.
И куда ее?
Не знаю, уже раздраженно бросил Шляхтин.
Отвезите меня, пожалуйста, на Воскресенскую, голос говорившей показался Шляхтину музыкой.
Слышала?! зашипел в ухо Зинаиде Шляхтин.
Зина не глухая, буркнула та, запихивая свое крепко сбитое тело на водительское сиденье.
Шляхтин ничего у нее не спрашивал. Даже имя. Молчал, боясь потерять разом нахлынувший покой хотя бы на секунду. Чувствовал ее затылком, локтем, торчащим из-за сиденья, всем своим изголодавшимся по любви организмом. Он точно знал, что нашел! Что это конец метаньям, что долой Зинку и чертову надоевшую жену. Лишь бы уговорить эту женщину быть с ним до конца его дней.
Остановите, пожалуйста, здесь.
Шляхтин резко обернулся и увидел, как незнакомка показывает на старый, досталинской постройки, дом. Он выскочил первым, засуетился, подавая руку. Мягкое касание ее пальцев привело Шляхтина в состояние, близкое к обмороку: подступивший к горлу откуда-то снизу жар мешал сделать полноценный вдох.
Я провожу, все же вдохнул-выдохнул он.
Не стоит.
Стоит, проявил он вдруг твердость. У вас чемодан тяжелый.
Воля ваша. Она посмотрела на него с интересом. Спасибо, Зинаида, повернулась она к открывшей было в попытке что-то сказать рот Зинаиде.
Шляхтин вошел за ней в квартиру и сразу понял, что та живет одна. Точнее, не живет, наверное, но бывает часто.
Я здесь не живу почти, услышал в ответ на свои догадки. Мой дом в деревне.
А как же? тупо спросил он, имея в виду одно: как он и она дальше?
Сейчас, Дмитрий, мы попрощаемся, и вы отправитесь домой.
Нет! вырвалось в отчаянии.
Иначе нельзя. Опять мягкое касание пальцев.
Не получится, не выгонишь, перешел он на «ты».
К нему вернулся разум. Так случалось всегда, когда наступало время решать. Вот такая у него, Шляхтина, была особенность быстро и четко решать за тех, кто мямлит. Он кожей почувствовал неуверенность стоявшей перед ним женщины. Нутром уловив ее растерянность, подумал сразу неспроста. Ее тоже зацепило. Только она гонит эти чувства от себя. Гонит и его заодно из своей жизни.
Как тебя зовут?
Светлана[1].
Так вот, Светлана. Я остаюсь. Зубная щетка там, носки запасные у меня с собой. Еду нам Зинаида принесет. Я буду здесь до тех пор, пока ты не поймешь
Что она должна понять, Шляхтин и сам еще не сформулировал, поэтому ограничился протяжным вздохом. Он оставил ее перед открытой дверью, ринулся вниз по лестнице, выхватил свою сумку из багажника.
Зин, купи еды. Дня на три, сунул он бумажник оторопевшей Зинаиде.
Шляхтин, не дури, произнесла угрожающе та.
Все!!! Без обсуждений!!! Привезешь сюда и свободна, говорил, а сам все гадал захлопнула Светлана дверь или ждет?
Зинаида села за руль и глубоко вздохнула. За подступившими слезами она видела лишь размытую спину Шляхтина, резво вбегающего в подъезд. Ее Шляхтина, который только что небрежно бросил ей: «Все!.. Свободна!»
Глава 24
«А никуда не денешься, пойду на сближение. Все равно жить вместе», решение Соня приняла исходя из народной, то есть няни-Полиной, мудрости: худой мир лучше доброй ссоры.
Я понимаю, побег отменяется, кивнула она в открытую дверь Вике, разбиравшей чемодан.
Да не фиг и думать об этом! Обломится, небрежно бросила та. Заходи!
Соня постучала в соседнюю дверь и крикнула:
Ксения, на выход.
С вещами? мрачно пошутила та, открывая дверь.
Это вряд ли. Соня подтолкнула ее в Викину комнату.
Ладно, будем отмечать, что ли? Вика дернула замок на боковом кармане чемодана и достала плоскую фляжку. У отца стибрила напоследок, греческий.
Давай. Соня удивилась предприимчивости потенциальной подруги. Рюмок не оказалось, но за стеклянной дверцей одного из шкафчиков нашлись стаканы.
Ладно, есть чем со свободой проститься. Соня одобрительно посмотрела на Вику.
Благодарности принимаются. Коньяк был разлит поровну, точно по трети стакана. Ну, жить будем!
И с пользой! пискнула Ксюша, подавившись крепким напитком.
Вика и Соня переглянулись, толком не поняв, о чем это она. А Ксюша и не торопилась расшифровать им загадочную фразу.
Хорошо. Вика пожала плечами. Я вам сейчас что расскажу! Я разговаривала сегодня с ведьмой. Она мне гадала.
Чушь какая! Соня хмыкнула.
Я тоже так думала. Но потом она мне такое показала!
Небо в алмазах?
Почти. В хрустальном шаре. Мое будущее!
Вика, ты спятила? Или коньячок догнал? Какие шары, какие ведьмы?
Я себя там видела. В свадебном платье!
Подожди, ее не Ядвигой зовут? Мне сегодня Клим про нее говорил.
Кто такой Клим?
Мой партнер по теннису и танцам, покраснела вдруг Ксюша.
О! Я, кажется, его знаю. Соня вспомнила, что так назвал начальник охраны симпатичного паренька, не спускавшего с нее глаз.
«Вот оно, препятствие. Красивое, наглое, самоуверенное. Господи, ну почему я такая? Меня и заметить-то трудно, а уж влюбиться! А Сонька и глазом не поведет Или уже?» Ксения вдруг заметила насмешливо-внимательный взгляд Сони. Она не испугалась, нет. Но вдруг подобралась, словно дикая кошка перед прыжком. Потому что уже решила: их с Климом свела судьба. И еще она как-то сразу поверила Вике, когда та рассказывала о колдунье. Ксюша не верила в чудеса, но четко знала: существует некое информационное поле, где прописано все: и прошлое, и будущее каждой человеческой единицы. А раз такое поле есть, то можно снять нужную информацию. Просто не у всех это получается. Не у всех получается и платье сшить, и пирог испечь. Но есть же швея и повар! Значит, есть и те, кому доступно это информационное поле. То есть такие, как эта Ядвига. Ксюша пойдет к ней. И все станет на свои места.