А можно ваше журналистское удостоверение? пробормотала я. Или ID?
Дерьмо! Да, мулат достал из нагрудного кармана заламинированную карточку, ткнул мне в нос, будто сканеру на проходной. Я успела рассмотреть флаг США и фирменный логотип Нью-Йорк Таймс. Убедились? Правильно. Поехали.
Не скажу, что этот тип с глазами навыкате мне понравился. Я даже улыбнуться забыла. У мулата зазвонил телефон. Николас принялся хлопать по карманам широких шорт, и, наконец, выудил трубку размером с лопату, заорал:
Да идём уже, идём! В задницу твои напоминания! Я всё сам знаю! Давайте, сеньорита. Или я иду без вас!
Он снова отодвинул меня, так и стоящую на проходе в номер, и вышел в коридор.
Ну?!
Николас не стал дожидаться ответа и пошёл к лифту. Очень хотелось сказать этому нервному товарищу, что я как-нибудь сама, но вспомнилась заметка в блогах про Венесуэлу, что такси тут тоже опасное. «Облапошат, ограбят, завезут»
Подождите! крикнула я и бросилась его догонять.
Сразу бы так, буркнул мулат уже в лифте.
Я пожала плечами и, наконец, смогла ему улыбнуться. Николас не отреагировал, залез в сумку и принялся в ней копаться, я увидела здоровенную профессиональную камеру, ноутбук, и у меня отлегло от сердца: вряд ли всё это таскал с собой преступник.
Я перезагрузила телефон, и тогда в уведомлениях выпала куча пропущенных звонков: с неизвестных номеров, от Филиппа, от Тани, от Тома и от Меделин. Кхм
Фейсбук пискнул, сообщив мне от имени госпожи Кроннен-Стоу, что я «с ума сошла, там опасно, возвращайтесь немедленно». Да, сейчас, вот только шнурки поглажу
На выходе из гостиницы Диего выскользнул из кустов и махнул мне ручкой. Довольный, как кот, урвавший котлету из холодильника. Точно мне фальшивку подсунул, паршивец! Но я улыбнулась ему в ответ и пошла вслед за Николасом в запылённый зелёный внедорожник.
За рулём сидел отчаянно загорелый, как норильский рабочий, вырвавшийся на Чёрное море на месяц, блондин. Он постучал пальцем по часам на запястье. Николас выругался. Я юркнула на заднее сиденье. Голубоглазый, желтоволосый водитель оглянулся.
Здравствуйте, я Сандра, улыбнулась я, укладывая рюкзак на колени.
Здравствуйте, я Сандра, улыбнулась я, укладывая рюкзак на колени.
Ганнибал, бросил тот и завёл машину.
Не Лектор? вырвалось у меня нечаянно.
Почти.
И мы сорвались с места, словно в задке внедорожника был встроен реактивный двигатель для шаттлов.
Мы сначала снимем забастовку врачей в центральной больнице. Обернулся ко мне суровый Николас. Потом тебя довезём. Дерьмо, Ган, смотри, куда едешь!
Вот так. Для того, чтобы доехать до одной забастовки придётся навестить другую, если удастся преодолеть марш забастовщиков-транспортников на Авенида Либертадор.
Тот был в разгаре. Флаги, транспаранты, полиция в шлемах с щитами, парни с косынками на лицах, разноцветные футболки, смуглые, худые люди, крики и жара.
А на всё это со стен зданий тут и там взирали с портретов президенты бывший и нынешний. Николас снимал на камеру всё подряд по мере движения, а я наблюдала за происходящим хаосом, который только вчера видела в интернете. Меня не покидало ощущение нереальности. Казалось, что я просто кино сморю: про себя и революцию Но во рту пересохло очень по-настоящему. Мы снова остановились, толпа обступила нас и пошла дальше, не замечая. Ганнибал обернулся:
Хэй, Сандра, а зачем тебе на завод?
Там мой жених. Его взяли в заложники забастовщики. Чтобы завод не закрыли. Он руководитель.
Журналист вытаращился, и на фоне почти коричневого лица глаза показались настолько светло-голубыми, что почти неживыми. Очень, скажу я вам, маньяческий вид
Так а тебе туда зачем? Тоже в заложники?
Я сглотнула.
У меня есть письмо. Документ, подтверждающий, что завод не закроют. Из штаб-квартиры.
Пошли его по электронке и сваливай из этой задницы, буркнул Николас, не отрываясь от зрачка объектива.
Связи с предприятием нет, вздохнула я.
Так и что, ты одна попрёшь против толпы рабочих? присвистнул Ганнибал и осклабился. Ты себя в зеркало видела, детка?
Мне как-то стало не очень. Не люблю, когда меня принимают за дурочку. Но Джек один, и помощи нет, а значит, плевать мне на условности и приличия. Потому я хлопнула ресницами, широко улыбнулась и сказала голосом ведущей передачи «Будильник»:
А я думала, вам интересно будет поработать там. Ведь завод-то американский! Кажется, у вас есть все шансы сделать рискованный, но неплохой репортаж. Я гарантирую, что снимать будет что!
Ганнибал усмехнулся, Николас повернулся ко мне. В глазах его тускло отражался скептицизм и натуральное шовинистское пренебрежение. Я разозлилась.
Но вы, конечно, можете просто высадить меня у ворот, сказала я, теряя желание выглядеть дурочкой. Езжайте по своим делам, господа. Если вам плевать на возможность получить Пулитцеровскую премию
Журналисты переглянулись. А я добила:
Я напишу об освобождении руководства завода Оле-Ола статью сама. Главред новостного отдела Нью-Йорк Таймс сказал, что это будет бомба. Итар-Тасс тоже купит, если что
Они снова перегнулись. И чёрт меня побери, если в их глазах не вспыхнул интерес.