Если бы я могла уехать, пробормотала Мод себе в колени с тихим ожесточением. Его она отпустила.
Она не сказала, кого зачем? Мы обе знали, о ком она говорит. Эзра. Поступил в школу-интернат. Удрал.
Думаешь, потому, что он мальчик? спросила я.
Мод пожала плечами, стараясь казаться спокойной, но все было видно насквозь. Глаза у нее были красные, значит, после ужина она плакала.
Девочкам образование не нужно, горько усмехнулась она. Во всяком случае, они недостойны того, чтобы за их образование платили. Но что бы она там ни думала, у меня мозгов вдвое больше, чем у него. Я буду в Кембридже, пока его натаскивают для пересдачи экзаменов на каких-то захудалых курсах в Суррее. Я ей покажу. Летом. Эти экзамены мой билет на выход отсюда.
А как же я? Если Мод уедет, что будет со мной? Неужели я останусь здесь, как в тюрьме, одна с ней? Но я промолчала.
Всегда ненавидела эту комнату, тихо продолжала Мод. В детстве она запирала нас тут в наказание. А теперь Даже не знаю. Теперь мне кажется, что здесь укрытие ото всего остального дома.
Мы долго молчали. Я пыталась представить себе, как это что у меня такая мать? А еще каково страдать от этого ребенку? Но у меня не получилось.
Можно, я останусь у тебя на ночь? спросила Мод, и я кивнула.
Она перекатилась на кровати, я выключила свет и повернулась на бок спиной к ней. Мы лежали в темноте, чувствуя тепло друг друга, содрогание и скрип матраса, когда кто-то ворочался.
Я почти заснула, когда вдруг послышался голос Мод, такой тихий, что мне сначала показалось, она дышит во сне.
Мэгги, что ты будешь делать? спросила она.
Я не ответила. Просто продолжала таращиться в черноту. Но от вопроса тяжело забилось сердце.
Она все знает.
Глава 13
Следующие полчаса один за другим, без перерыва, следовали вопросы и уклончивые ответы. Это оказалось тяжелее, чем предполагала Хэл, но в то же время странно забавляло. С трудом справляясь с разговором, отчаянно пытаясь запомнить, что кому успела сказать, она вдруг поймала себя на том, что отказалась от сравнения с шахматным матчем и вернулась к образу боксера. Вот он туже затягивает запястья, выходит на ринг и принимается уворачиваться от ударов так она отбивалась от вопросов, пытаясь, иногда неловко, переадресовывать их собеседнику.
Но ведь это не поединок. С одним противником было бы проще. Это ей было не в новинку хотя ситуация почти ничем не напоминала контролируемую обстановку на работе. Однако невнятная мешанина нечто совсем иное: беспорядочный гул голосов, перекрывающих друг друга, влезающих с вопросом еще до того, как она успела ответить на предыдущий, встревающих с разными историями и воспоминаниями. Это настолько не похоже на то, к чему она привыкла, что Хэл просто очумела, чуть не оглохла.
Но ведь это не поединок. С одним противником было бы проще. Это ей было не в новинку хотя ситуация почти ничем не напоминала контролируемую обстановку на работе. Однако невнятная мешанина нечто совсем иное: беспорядочный гул голосов, перекрывающих друг друга, влезающих с вопросом еще до того, как она успела ответить на предыдущий, встревающих с разными историями и воспоминаниями. Это настолько не похоже на то, к чему она привыкла, что Хэл просто очумела, чуть не оглохла.
Всю жизнь семьей для нее были она сама и мама вдвоем, связанные накрепко, и больше никого не надо. Взрослея, Хэл никогда не чувствовала, будто ей чего-то не хватает, хотя иногда и мечтала о каникулах в кругу большой семьи, как у других детей в школе, о бесконечных вереницах братьев, сестер, кузенов, с кем можно играть, о горе подарков на Рождество и дни рождения от целого племени сородичей.
Теперь, когда домочадцы окружили ее, перекрикивая друг друга, расспрашивая ее про воспитание, учебу, вообще жизнь, она поразилась, как могла завидовать когда-то другим детям, что у них есть дядюшки и тетушки.
Хуже всего было с Хардингом, он резко задавал один прямой вопрос за другим в манере войскового старшины это больше напоминало допрос. Стиль Абеля оказался совсем другим легким, дружелюбным. Время от времени, когда Хэл не знала, что ответить, он начинал смеяться и рассказывал что-нибудь о себе. Эзра помалкивал, но Хэл чувствовала, что он не спускает с нее глаз, наблюдает.
Конец расспросам положила Митци. Рассмеявшись смехом, который в другой ситуации показался бы Хэл неприятным, она воскликнула:
Господи, мальчики! И, разбив плотное кольцо темных костюмов, она шлепнула Абеля по плечу и взяла Хэл за руку. Да оставьте вы девочку хоть на несколько минут! Посмотрите на нее вы ее сейчас просто раздавите. Хэл, я могу предложить вам чаю?
Д-да Да, пожалуйста.
На пирсе она пыталась скрывать легкое заикание, говоря тихо и медленно. К тому же так Хэл казалась старше своих лет и напоминала клиентам, что она здесь хозяйка, а они у нее в гостях. Но сейчас, когда Митци отвела ее в сторону, до нее дошло, что неловкость это алиби, что она может ее использовать. Зачем пытаться скрывать свое смущение, свою молодость? Наоборот. Идя за Митци, Хэл опустила плечи, чтобы и без того субтильная фигурка показалась еще меньше, и сбросила челку на лицо, словно застенчивый подросток. Обычно окружающие недооценивали Хэл. Иногда это преимущество.