Тут примчался неуловимый Вавилов на мотоцикле то ли Ямаха, то ли Харли Дэвидсон. Когда мы приближались к его кабинету, я, конечно, волновалась: нас, авторов, много, а Вавилов один. Ира это почувствовала, обернулась и скомандовала:
Облегчи ауру!
Олег нас принял радушно, угощал японским чаем из крошечных глиняных чашечек. Он как раз собирался в паломничество к святым местам два раза по часовой стрелке обойти вокруг Кайлаша.
Об Индии моей речь уже не шла, Ира влюбилась в Мусорную корзину, до того близко приняла ее к сердцу, будто сама написала. Она ощущала в себе ростки писательства, и прорыв к естественному, как дыхание, тексту трагическому и эфемерному, где не только анатомия, но и астрономия описывает нас, привлекал ее творческую натуру. В литературе, как и в жизни, ей хотелось выкарабкаться за рамки неумолимой логики и поверхностных сцеплений.
Об Индии моей речь уже не шла, Ира влюбилась в Мусорную корзину, до того близко приняла ее к сердцу, будто сама написала. Она ощущала в себе ростки писательства, и прорыв к естественному, как дыхание, тексту трагическому и эфемерному, где не только анатомия, но и астрономия описывает нас, привлекал ее творческую натуру. В литературе, как и в жизни, ей хотелось выкарабкаться за рамки неумолимой логики и поверхностных сцеплений.
Первым семечком на пути большого роста, писала она маме с папой из Лондона в девяностых, я выбрала форму короткого рассказа. Зная себя, прекрасно понимаю, что если сразу замахнуться на то, что тебе не по зубам, прожекты так и останутся в камере черепной коробки, и я буду тянуть и откладывать до тех пор, пока совсем не зарасту паутиной. Для храбрости читаю книжку о том, как быть писателем. В ней нет технических приемов, зато много упражнений на растяжку воображения и укрепления внутреннего зрения, когда ты всё так живо и в мельчайших подробностях представляешь, что описание получается зеркальным не отличить от настоящего. Я не хочу писать рассказы, слизанные с натуры. Меня больше тянет к жанру экзистенциальному и слегка сюрреалистическому. К притче. Но в современном исполнении. Для того чтобы работать в этом стиле, надо не только знать, как сказать, но и в большей степени что сказать. Велосипед в литературе, конечно, давно уже изобретен, но вариации на его тему открыты для всех. Главное, чтобы взгляд был не замыленным и видел мир в индивидуальном ракурсе. И если он оттуда будет слать сигналы в пусть не гениальный но живой тренированный мозг, там вполне может родиться что-то достойное.
Всё это время, пока у нас расцветала Мусорная корзина для Алмазной сутры, муж мой Лёня Тишков, художник, поэт и создатель мифологических Существ, возил своих даблоидов и водолазов из одной страны в другую. Он слал семье эфемерные приветствия, временами надолго замолкая, а когда я совсем отчаивалась, Лёнин друг, живописец Басанец, утешал меня:
Если мужик молчит верный признак: он занят и работает. Будь у него шуры-муры, тогда б он без конца названивал и талдычил о любви. Я так всегда делаю, сообщал он доверительно.
Зато вернувшись, Лёня сходу взялся за оформление Корзины. Какую битву он выдержал с нашим строптивым сундуком! Окрыленная надеждой, Люся знай подтаскивала старинные фотоальбомы, где Степан Захаров то подпирает плечом гроб Николая Баумана, то в крымских степях на роллс-ройсе продирается сквозь тучу саранчи, в водолазном шлеме достает со дна морского сокровища затонувшей Женерозы, а также заседает на партсъездах с Бухариным, Будённым, Каменевым, Дмитрием Ульяновым и его неугомонным средним братом.
Эскизами и набросками иллюстраций Лёня завалил весь дом. Он пытался отыскать какую-то новую правду: выдумать невиданное, сохранив осязаемую атмосферу двадцатых-тридцатых годов, взвиться под облака и окунуться в реалии, однако почва уходила из-под ног, а воспарить на сундуке Захарова по-прежнему удавалось только преподобному Хуэйнэну.
Он-то и намекнул Лёне, мол, в соответствии с местом и временем даже Тишкову! необходимо приостанавливать кармическую активность и прояснять дух, чтобы дать выход чудесной естественности
( А кто с этим спорит? возмущался мой сын Серёга, когда я зачитывала ему подобные крылемы. Что вы все ломитесь в открытые двери??! Кто возражает?!!)
В общем, когда мы уперлись лбами в тупик, Лёню озарила идея. Он решил сплавить воедино архивные фотографии деда и свои мифологические акварели.
Ира тут выступила музой. Очень уж Лёне захотелось ей показаться в выгодном свете, а не ударить в грязь лицом. Она оказалась мощным вдохновителем и бесценным соратником построения новой яви.
Старые фотографии, извлеченные из бархатных альбомов и картонных папок с тесемками, маленькие и потемневшие от времени, были сканированы и увеличены на экране компьютера, так что наши герои прямо на глазах обретали новое телесное существование. Да, из прошлого нельзя совершить прыжок в реальность настоящего. Зато можно проникнуть в обитель ангелов и драконов, создателей и разрушителей Вселенной.
По образованию врач и алхимик, Тишков осторожно сводил воедино энергетические поля. И вот уже делегаты партконференции слушают Будду у подножия баньяна, на женском пляже в Сочи играл на флейте Кришна, птицечеловек Гаруда спасал авиаконструктора Ваню Поставнина. И этот космос, отправленный Вавиловым в печать и ставший книгой, начал мерцать и клубиться над нашими головами.