Может, скажете, что стряслось? беспокойно осведомился он.
Сядь, бросил Гулливер. Капитан Розенберг хочет задать тебе несколько вопросов.
Он сел. Мы с Гулливером устроились за столом напротив, Анна встала поодаль, у стены.
Сядь, бросил Гулливер. Капитан Розенберг хочет задать тебе несколько вопросов.
Он сел. Мы с Гулливером устроились за столом напротив, Анна встала поодаль, у стены.
Шон, мне известно, что Стефани Мейлер звонила вам вечером в понедельник, сказал я. Вы последний, с кем она пыталась связаться. Что вы от нас скрываете?
Шон закрыл лицо руками.
Капитан, я полный мудак, простонал он. Надо было рассказать Гулливеру. Да я и собирался! Мне так жаль
Но вы этого не сделали, Шон! Значит, вы должны все нам рассказать сейчас.
Он тяжело вздохнул и начал:
Мы со Стефани встречались, недолго. Познакомились в баре какое-то время назад. Это я к ней подошел, она, по правде сказать, была не в восторге. Но все-таки разрешила взять ей бокал вина, и мы немножко поговорили. Я не думал, что из этого что-нибудь выйдет. А потом я ей сказал, что я здешний коп, из Орфеа: тут она как будто сразу включилась. И держаться стала иначе, и всяческий интерес ко мне проявлять. Мы обменялись телефонами, несколько раз встретились. Не больше. Но две недели назад все вдруг закрутилось. Мы переспали. Всего один раз.
Почему вы расстались? спросил я.
Потому что я понял, что ее интересую не я, а архивы отдела.
Архивы?
Да, капитан. Очень это было странно. Она мне несколько раз про это говорила. Хотела, чтобы я непременно ее туда отвел. Я думал, она шутит, говорил, что это невозможно, само собой. И вот две недели назад просыпаюсь я в ее постели, а она требует, чтобы я пустил ее в архив. Словно я ей обязан за то, что провел с ней ночь. Меня это жутко задело. Я ушел в бешенстве, дал ей понять, что не желаю ее больше видеть.
И тебе не стало любопытно, с чего это ее интересует архив? спросил Гулливер.
Стало, конечно. Какая-то часть меня страшно хотела это выяснить. Но мне не хотелось показывать Стефани, что мне интересна эта ее история. Я чувствовал, что она мной манипулирует, а мне она нравилась по-настоящему, и мне было больно.
Вы встречались после этого? спросил я.
Один-единственный раз. В прошлую субботу. Она мне в тот вечер несколько раз звонила, а я не брал трубку. Думал, она отстанет, но она названивала беспрерывно. Я был на дежурстве, ее назойливость действовала мне на нервы. В конце концов я разозлился и сказал, чтобы она ждала у своего дома. Я даже из машины не вышел, сказал, что, если она еще раз мне позвонит, я подам жалобу на домогательство. Она ответила, что ей нужна помощь, но я ей не поверил.
Что точно она сказала?
Сказала, что ей надо посмотреть одно досье, про здешнее преступление, что у нее какие-то сведения по этому поводу. Сказала: Есть одно расследование, оно закрыто, но в нем ошибка. Там одна деталь, нечто такое, чего никто тогда не заметил, а оно лежит на поверхности. Для пущей убедительности показала мне руку и спросила, что я вижу. Я ответил: Твою руку. А надо было увидеть пальцы. Я решил, что она со своей рукой и пальцами держит меня за идиота. Она осталась на улице, а я уехал и поклялся себе, что больше она меня не проведет.
И все?
И все, капитан Розенберг. Больше мы с ней не разгова ривали.
Я немного помолчал, прежде чем выложить свой козырь:
Не держите нас за дураков, Шон! Мне известно, что вы говорили со Стефани в понедельник вечером, как раз перед тем, как она исчезла.
Нет, капитан! Мы не разговаривали, честное слово!
Я помахал детализацией звонков и шлепнул ее на стол перед ним.
Перестаньте врать, здесь написано: вы разговаривали 20 секунд.
Нет, мы не разговаривали! воскликнул Шон. Она мне звонила, это правда. Два раза. Но я не ответил! На второй раз она мне оставила голосовое сообщение. Соединение в самом деле было, как тут и написано, но мы не разговаривали.
Шон не лгал. Порывшись в его телефоне, мы обнаружили сообщение, полученное в понедельник в 22.10, длиной 20 секунд. Я нажал на кнопку прослушивания, и в динамике вдруг зазвучал голос Стефани.
Шон, это я. Мне обязательно надо с тобой поговорить, это срочно. Пожалуйста [Пауза.] Шон, мне страшно. Мне правда страшно.
В ее голосе сквозила паника.
Я тогда не стал слушать это сообщение, объяснил Шон. Думал, опять какие-то сопли. Прослушал в итоге только в среду, когда в полицию пришли ее родители и за явили, что она пропала. Я не знал, что мне делать.
Почему вы ничего не сказали? спросил я.
Побоялся, капитан. И еще мне было стыдно.
Побоялся, капитан. И еще мне было стыдно.
Стефани считала, что ей угрожают?
Нет Во всяком случае, ни разу об этом не упоминала. Она тогда первый раз сказала, что ей страшно.
Переглянувшись с Анной и Гулливером, я сказал:
Шон, мне нужно знать, где вы были и что делали в понедельник около десяти вечера, когда Стефани пыталась с вами связаться.
В баре был, в Ист-Хэмптоне. У меня там приятель управляющим, мы с друзьями сидели. Весь вечер. Я вам всех назову, можете проверить.