Здесь, на плато, перед ними расстилались луга, покрывающие невысокие округлые холмы, по склонам которых приходилось то карабкаться вверх, то спускаться в долины. Дул ветерок, раскачивая стебли высокой, по пояс, травы, сухой и легкой, цвета спелой пшеницы. Луга тянулись у них за спиной и по обе стороны до самого горизонта, а прямо перед ними начинался крутой обрыв. Он спускался уступами, сначала почти отвесно, потом постепенно выравнивался, переходя в долину, по которой текла река Тугела. До реки было еще миль двадцать, но сегодня в воздухе висела какая-то дымка, скрывающая реку. За Тугелой, раскинувшись далеко на север и сотню миль к востоку до самого океана, располагалась страна зулусов, Зулуленд. Река служила границей. Отвесную сторону обрыва сплошь покрывали вертикальные расщелины, густо заросшие кустарником с желтовато-зелеными листьями.
Внизу, в двух милях по низине, располагалась усадьба и ферма Теунис-Крааль. Большой дом увенчивала остроконечная голландская крыша, гладко крытая соломой. На небольшом огороженном лугу паслись лошади, много лошадей отец близнецов был человек не бедный. Дым от открытых очагов, где готовилась пища и стоял домик для прислуги, голубоватыми струйками поднимался в небо, и до слуха доносились отдаленные удары топора кто-то колол дрова.
Шон остановился на краю обрыва и сел на траву. Ухватился за босую грязную ногу, подтянул ее ближе. На пятке виднелась ранка, из которой он днем вытащил острую колючку, и теперь отверстие было забито грязью. Гаррик уселся рядом.
Ага, небось больно будет, когда мама прижжет тебе йодом! злорадно заявил он. Да еще придется эту грязь вычищать иголкой. Спорим, будешь орать как резаный!
Шон и ухом не повел. Поднял стебелек травы и принялся тыкать им прямо в рану. Гаррик наблюдал за ним с интересом.
Близнецы совсем не походили друг на друга. Шон взрослел на глазах, превращаясь в мужчину: плечи раздались и налились силой, а под детским жирком уже крепла мощная мускулатура. Он выглядел очень живописно: черноволосый, загорелый до смуглости от жаркого солнца, губы яркие, щеки светятся, играя молодой кровью под кожей, а глаза синие нет, скорее темно-синие, вплоть до фиолетового, цвета индиго, как тень облака, упавшая на гладь горного озера.
Гаррик же обладал худощавым телосложением, запястья и лодыжки его скорее подошли бы девочке. Волосы неопределенного цвета с каштановым отливом заметно редели на затылке; на щеках цвели веснушки; нос и веки, обрамляющие бледно-голубые глаза, вечно имели розовый цвет из-за аллергии.
Гаррик довольно быстро потерял интерес к хирургическим манипуляциям Шона. Протянув руку, он потеребил одно из висячих ушей Тинкера, и ритм частого дыхания собаки сразу сбился: пес два раза сглотнул, и с кончика его языка сорвалась капля слюны. Гаррик поднял голову и посмотрел вниз, на склон. Чуть пониже от того места, где они сидели, начиналась поросшая кустарником лощина. У Гаррика перехватило дыхание.
Шон, смотри, вон там, рядом с кустом! проговорил он дрожащим от волнения шепотом.
Что? Шон вздрогнул, поднял голову и сразу увидел, на что показывает брат. Подержи Тинкера, велел он.
Гаррик схватил собаку за ошейник и притянул к себе ее голову не дай бог, увидит и бросится в погоню.
Это самая большая старая антилопа в мире, прошептал он.
Шон не отвечал, поглощенный зрелищем.
Шон не отвечал, поглощенный зрелищем.
Сквозь густые заросли кустарника осторожно пробирался крупный бушбок, самец пестрой антилопы, весь черный от старости; пятна на его бедрах поблекли и стали похожи на выцветшие отметины мелом. Уши настороженно торчали, а вьющиеся змейкой рога высоко вздымались над головой. Огромный, почти как лошадь, он грациозной поступью вышел на открытое пространство. Остановившись, великолепное животное повело головой из стороны в сторону: нет ли где опасности? Потом рогатый красавец легкой рысью затрусил наискось вниз по склону и скрылся в другой такой же лощине.
Секунду близнецы сидели совершенно неподвижно, а потом вдруг одновременно и горячо заговорили:
Ты видел? Ты его видел? Видел рога?
Так близко от дома а мы и не знали
Мальчики вскочили на ноги, продолжая возбужденно тараторить. Тинкер, заразившись волнением юных хозяев, принялся с лаем носиться вокруг них. Спустя несколько секунд общей сумятицы Шон овладел ситуацией, просто-напросто перекричав своих оппонентов:
Спорим, он каждый день прячется там в лощине! Спорим, сидит там весь день и выходит только по ночам? Ну-ка, пойдем проверим.
И Шон первым стал спускаться по склону.
Лежбище, где прятался бушбок, они нашли у самой кромки кустарников, в небольшой укромной нише: здесь царил прохладный полумрак, землю устилал ковер из опавших листьев. Почва была утоптана копытами и усеяна его пометом, а там, где он лежал, в земле осталась вмятина. На листьях, разбросанных по земле, виднелись волоски с седыми кончиками. Шон опустился на колени и поднял один из них.
Его надо поймать, но вот как? сказал он.
Выкопать яму и посредине вбить острый кол, нетерпеливо предложил Гаррик.
А кто будет копать, ты, что ли? спросил Шон.