Она открыла глаза в темноте, ощупала свою кровать, и на секунду ей показалось, что вот это и была единственная реальность, а тот, другой только сон. А она всю жизнь ждала его, и испортила жизнь единственному человеку, который ее любил и спасал. Но думать об этом было слишком тяжело. И она стала думать о другом о том, что еще нужно сделать до того, как она уйдет к мертвым, к своему настоящему мужу и к сыну. В ее воображении Максим и Матвей то и дело менялись местами.
Когда Михаил вошел к ней, он увидел ее блестящий, лихорадочный взгляд, устремленный на него. Заметил, как она осунулась, и сердце его сжалось.
Миша, я опять хочу тебя попросить, проговорила она спокойно, как раньше. Когда я умру, отведи Иринку в метро. К людям.
Да что ты такое несешь, напустился он на нее. Ты поправишься, все будет хорошо.
Но он сам видел, как заострился у нее нос, как она бледна, как исхудала, как странно блестят ее глаза.
Хорошо уже не будет, Миша, тихо произнесла она. Спасибо тебе за все ведь ты всю жизнь положил на меня, если б не ты, я бы не выдержала этого всего. Может, тебе без меня было бы лучше.
Михаил решительно покачал головой.
Если б я потерял еще и тебя, я бы тоже, наверное, жить не захотел. И не говори глупостей. Я не дам тебе умереть.
Она улыбнулась ему, как маленькому.
Представляешь, я тут слышала, как Рустам сказал Ирке, что сделает ее своей второй женой. Мол, главная жена у него Наташа, потому что она сильная, ловкая, и у нее шесть пальцев на руке. А Ирка будет второй. Нет, конечно, ты спроси девочку как она хочет жить. Может, она хочет остаться здесь, с Рустамом, со всеми. Он славный мальчик, думаю, он ее не обидит. Но если она хочет другой жизни отведи ее в метро, Миша. Я много думала и поняла не надо было нам уходить. Жаль, что поздно поняла. Все наши беды от этого. Надо было все-таки оставаться с людьми. Здесь особенное место. Те, кто спят под холмом, помогали нам, я это чувствовала. Я слишком поздно поняла, Миша, что взамен они забирают наших детей. Со временем они заберут всех, кто останется здесь, не спорь, я это знаю. Насчет Рустама пусть решает его мать, но у меня уже забрали сына, я не хочу, чтобы ушла еще и дочь. Я виновата перед Иринкой, слишком много сил отдавала Максиму. На нее уже не оставалось. Сейчас даже не знаю, о чем, как поговорить с ней она замыкается и смотрит на меня этими своими глазищами. Твоя дочь, Миша такая же упрямая. Да, знаешь, я иногда вспоминаю его как-то он там, жив ли? Михаил понял, что она говорит про Матвея. Может, когда вы доберетесь туда если доберетесь вы его найдете? Передайте ему тогда, что я думала о нем всегда думала. Может, это хорошо, это правильно что мы оставили его там.
Ты мне больше нравилась, когда ругалась со всеми, озадаченно сказал Михаил. Мне казалось, что ты не такая, как все.
Да на самом деле такая же, просто я поздно это поняла.
Для меня ты всегда будешь особенной, сказал он.
Недолго нам вместе осталось. Но я рада, что ты не жалеешь. Спасибо тебе за все, Миша. А Иринку все-таки отведи. Теперь ступай, я устала очень, может, посплю.
Вот и хорошо, закивал он, поспи, силы восстановятся, на поправку пойдешь.
Она улыбнулась и тихо закрыла глаза.
Михаил вышел от нее со сложными чувствами. Но то, что она впервые за долгое время рассуждала относительно здраво, его обнадежило. Если, конечно, не считать этих ее упоминаний о тех, которые спят под холмом. На самом деле, горько подумал он, это ведь она внушила детям всю эту чепуху. И не из-за этого ли на самом деле ушел Максим? Но сейчас высказывать ей такое было бы слишком жестоко что сама она виновата в уходе и, возможно, гибели сына. А может, и он тоже ведь это он отвел детей в крепость? Но теперь уже поздно жалеть, ничего не поправишь! Хорошо хоть рассудок, кажется, вернулся к Ланке, по крайней мере, она начала опять разговаривать с ним. То ли ментал от нее отступился, то ли и не было на самом деле никакого ментала. Сейчас она поспит, потом он попробует покормить ее. С этими мыслями он и сам прилег и не заметил, как отключился. А среди ночи вдруг проснулся, как от толчка. Кинулся к Светлане. Она лежала так же, чуть улыбаясь, только уже не дышала.
Он не помнил, как прошли следующие несколько дней. Кажется, он спорил со Стасом, предлагавшим похоронить Светлану наверху, и в итоге все-таки сделал по-своему выкопал для нее могилу в углу бункера. Кажется, кто-то его уговаривал поесть. А он не очень понимал зачем. В то же время иногда он осознавал, что давно уже был готов к такому исходу с тех самых пор, как пропал Максим. Жена, казалось, только им и жила, с его уходом что-то в ней окончательно надломилось. Но он никак не мог сообразить, как же ему дальше жить без нее.
Он не помнил, как прошли следующие несколько дней. Кажется, он спорил со Стасом, предлагавшим похоронить Светлану наверху, и в итоге все-таки сделал по-своему выкопал для нее могилу в углу бункера. Кажется, кто-то его уговаривал поесть. А он не очень понимал зачем. В то же время иногда он осознавал, что давно уже был готов к такому исходу с тех самых пор, как пропал Максим. Жена, казалось, только им и жила, с его уходом что-то в ней окончательно надломилось. Но он никак не мог сообразить, как же ему дальше жить без нее.