Сегодня тому ровно неделя, сказал он. Fons et origo mali1 кабриолет, опрокинувший меня посреди улицы напротив здания суда. Виноват, конечно, я сам, но мне от этого не легче.
Вы сильно ушиблись?
Нет, но повредил колено и испытал общее потрясение. Я ведь уже стар для таких передряг.
Это случается со многими людьми.
Не спорю, но в двадцать лет перенести подобную неприятность гораздо легче, чем в пятьдесят пять. Впрочем, колено, кажется, заживает вы сами убедитесь, что я двигаю им свободно. Гораздо хуже мои нервы. Я зол и раздражителен, как черт, и по ночам не могу нормально спать.
Мне вновь бросилась в глаза его дрожащая рука, и я удивился: неужели он изрядно выпивает? Не похоже
Вы много курите? тактично осведомился я.
Он хитро взглянул на меня и усмехнулся:
Вам не отказать в деликатности, доктор. Нет, я мало курю. Я сразу заметил, что вы разглядываете мою руку. Да, она дрожит, ничего удивительного. И вы, врач, обязаны обратить на это внимание. Впрочем, такое состояние мне несвойственно, если я не взволнован. Но малейшее нервное возбуждение и моя рука начинает трястись, как желе. А я только что имел неприятную беседу
По-моему, вмешалась мисс Беллингэм, теперь не только доктор Барклей, но и все соседи знают об этом.
Мистер Беллингэм сконфузился:
Да, признаю, я дал волю своему темпераменту. Я слишком импульсивный старик, доктор, и, когда выйду из себя, веду себя подчас несдержанно.
И чересчур громко, добавила его дочь. Доктор Барклей был вынужден заткнуть себе уши. При этих словах девушка взглянула на меня, и какая-то искорка блеснула в ее грустных серых глазах.
Мне жаль, дорогая, примирительно произнес мистер Беллингэм, обещаю: больше такое не повторится. Надеюсь, нашего сегодняшнего «гостя» мы видели в последний раз.
Хочется в это верить, покачала головой мисс Беллингэм. Ладно, не буду вам мешать. Если понадоблюсь, я в соседней комнате.
Кабриолет, заговорил мистер Беллингэм, как только его дочь вышла, стал последней каплей. Он довершил то, что уже давно готовилось. За последние два года я испытал кучу всяких бедствий. Но не собираюсь надоедать вам подробностями своих личных трудностей.
Меня интересует лишь то, что имеет прямое отношение к состоянию вашего здоровья, если, конечно, вы не сочтете нужным о чем-либо умолчать, ответил я.
Умолчать! усмехнулся он. Да все больные только и рады болтать о своих недугах! Но нравится ли это врачам?
Я всегда внимательно выслушиваю своих пациентов.
Ладно, кивнул мистер Беллингэм, я кое-что расскажу вам. Однажды ночью, около двух лет назад, я отошел ко сну состоятельным джентльменом с прекрасными видами на будущее, а утром проснулся почти нищим. Как вам такая перемена? Тем более в моем возрасте?!
Это неприятно в любом возрасте, вставил я.
В тот самый день, продолжал он, я потерял своего единственного брата, с которым был очень дружен. Он пропал неизвестно куда, да вы, вероятно, слышали: газетчики разнесли об этом по всему свету.
Он вдруг покраснел, и я внезапно все понял. Еще когда я входил в этот дом, в моей голове слабо звучала какая-то струна памяти, а рассказ пациента воскресил мои воспоминания о загадочном исчезновении Джона Беллингэма.
Да, подтвердил я, припоминаю тот случай; о нем говорил на лекции наш преподаватель судебной медицины.
Неужели? удивился Беллингэм. Что же он сказал?
По его мнению, данный инцидент чреват многими юридическими осложнениями.
Клянусь Юпитером, приподнялся на своем ложе Беллингэм, ваш наставник пророк! Юридические осложнения? Да, их предостаточно! Но ручаюсь, даже ваш учитель не мог предвидеть, какой адский узел завяжется вокруг этого происшествия. Кстати, как зовут преподавателя?
Доктор Джон Торндайк, сообщил я с гордостью.
Торндайк, задумчиво повторил Беллингэм. Я как будто слышал это имя. Ах да, о нем говорил мой друг мистер Марчмонт, юрист. Он упоминал Торндайка в связи с таинственным исчезновением некого Джеффри Блэкмора. Так вот, именно ваш учитель блестяще распутал это дело.
Рискну предположить, что случай с вашим братом тоже заинтересовал мистера Торндайка, заметил я.
Не спорю, последовал ответ, но никто не вправе отнимать время у профессионала, а заплатить ему я не в состоянии. Кстати, я и вас, наверное, отвлекаю болтовней о своих проблемах.
Не беспокойтесь, заверил я его, у меня сегодня мало визитов к пациентам, а ваше дело влечет меня еще со студенческой скамьи. Я покажусь слишком бестактным, если задам вопрос о характере юридических осложнений?
Я мог бы поведать вам о них во всех подробностях, но тогда вам придется задержаться здесь до ночи, и домой вы вернетесь в полубезумном состоянии. К чему такие волнения? Сообщу вкратце: неприятности возникли в связи с завещанием Джона. Во-первых, оно не подлежит исполнению, поскольку факт смерти завещателя не доказан; во-вторых, даже если бы документ и утвердили, то все имущество моего брата перешло бы к людям, которых он вовсе не стремился облагодетельствовать. Я пришел к выводу, что завещание дьявольски нелепый документ, составленный извращенно изобретательным упрямцем. Вот и все. Так вы осмотрите мне колено?