«Если есть удача!» мысленно подхватила Эльга.
Это из-за Святши ты задумалась, где взять удачи? чуть помолчав, спросил Мистина.
Как ты догадался? мрачно усмехнулась Эльга.
Да не мудрено. Пока что ему не везет, то есть он так думает. Я, признаться, надеялся, что невезенье Ингвар забрал с собой.
Они помолчали. У обоих стало тягостно на душе. Своей любовной связью они навлекли на Ингвара тайное бесчестье и, возможно, отняли удачу. И тем погубили А теперь, вместо того чтобы поправить дело, влекут по тому же пути и его сына!
Эльга снова толкнула Мистину, и он сел на лежанке, давая ей возможность сойти. Она соскочила на медвежину на полу и стала собирать кое-как разбросанное платье: хенгерок, застежки, пояс, чулки Все кое-как сорванное, вывороченное Ей было стыдно и досадно. Но внутри держалось ощущение тепла и легкости по опыту прежних лет она знала, что эти теплые отзвуки наслаждения будут греть ее целые сутки. Ум ее был в смятении, но душу пронизывали лучи солнца, как будто она из мрачной бесснежной зимы вышла в яркую, свежую, душистую весну. И этот свет шептал: все будет хорошо. Вы живы вы еще молоды, полны сил И вы вместе, а вы вдвоем это больше, чем просто два человека. Как и прежде, близость с Мистиной рождала в Эльге ощущение легкой силы и веры в близкое счастье, ощущение всемогущества, будто сама богиня жизни открывала глаза на дне ее души. А когда объятия двоих пробуждают божество, это не может быть ни ошибкой, ни бесчестьем.
Положив свои пожитки на лежанку, она обвила руками шею сидящего Мистины и снова поцеловала его. Словно говоря: я не жалею. Не жалею ни о чем ни в прошлом, ни в будущем Эта страсть так тесно сплеталась с удачей их обоих, что без нее они не были бы собой. Она давала им силы делать все то, что с них требовала судьба.
Но иной раз отвага заменяет удачу, а в этом я у Святши недостатка не вижу, сказал Мистина, когда Эльга выпустила его из объятий. С неохотой поднявшись, он тоже стал одеваться. Помнишь, как он с петухом подрался? Ему тогда исполнилось года три, а петух был чуть ли не с него ростом. Как раз тогда Асмунд из Корсуньской страны вернулся, еще до войны. С такой отвагой человек сумеет разбудить и удачу. А если нет то хотя бы погибнет достойно и прославится в веках.
Он у меня один! напомнила Эльга.
У Святши есть время подождать, пока удача проснется. Он ведь вчерашнее дитя. Лют у меня вон какой шустрый, а только на восемнадцатом году себя проявил.
О, только не скажи этого Святше! Он ревнует к вам обоим.
Ему досталась кровь князей и от отца, и от матери, а не только от матери, как мне. И не от бабки, как Люту. Его удача может проснуться и пораньше.
Но пока она есть только у меня! А значит, его удача это я! Эльга с досадой встряхнула белое платье вдовы, будто в укор самой себе.
Так я и говорю. Ты справишься быстрее.
Мне придется справиться! Потому что твоего отца приемы нам не подойдут!
А что, отцову плеть я тебе одолжил бы для такого дела! Мистина рассмеялся. В ней живет волшебная сила пробуждать ум в бойких отроках, проверено!
Для Эльги не было тайной, что неприязнь между ним и Святославом взаимная. Мистина отчетливо понимал, что чем старше будет становиться сын Ингвара, тем настойчивее будет пытаться подвинуть ближайшего друга матери. Рано или поздно молодому князю придется схватиться с самым влиятельным из киевских бояр, просто потому что двум медведям в одной берлоге не ужиться.
Не думаю, чтобы Святша успел сделать кому-то дитя, проворчала Эльга, прилаживая застежки на грудь и надевая нижнюю петлю хенгерка на иглу. Хотя, может быть если найти ему хорошую родовитую жену
У него же есть невеста родовитее некуда.
Дочь Сверкера девочка, едва косу заплела. Ее если брать в дом, то года через три, не раньше Иди первым, видя, что Мистина уже одет, Эльга кинула на дверь избы. Вели узнать, не проснулась ли Ута. Если нет, я лучше уеду.
Мистина кивнул и направился к выходу. У порога обернулся.
Но ты можешь сказать Святше: в тринадцать лет боевой раны не было ни у меня, ни у Ингвара, ни тем более у Люта. Даже, пожалуй, у моего отца. На его месте я бы в этом обрел утешение.
Ночь застала Эльгу в необычном месте на жальнике за валом Олеговой горы. Гнезда могильных насыпей начинались почти от самого укрепления и уходили к оврагам. В широко разбросанном по горам и горкам киевском поселении жилища живых довольно тесно соседили с жилищами мертвых. Всякий род, что век за веком селился на прекрасных и священных кручах над Днепром, отводил вблизи занятого под жилье участка и место для своих мертвецов. Олегова гора, Киева гора, Хоревица, Щекавица, Девич-гора всякое жилое место через несколько поколений оказывалось окружено мертвой стражей с ее невысокими, но крепкими твержами. Чтобы от одного обитаемого места попасть в другое, нужно было миновать его посмертное предградье. Тропы между гор не раз проходили через жальники, что напоминало всякому о необходимости взаимного уважения ведь чуры здесь, на страже. В поминальные дни воздух над горами звенел от причитаний и окликаний. И те немедленно достигали неба ведь здесь, в Киеве, небо ближе к земле, чем где-либо на белом свете. Потому и стремятся сюда сильнейшие из всякого племени славяне, хазары, русы, те, кто желает и смеет жить прямо перед взорами богов.