И вот дружина тронулась из Волыни к Припяти. Из древлян, и без того утомленных долгим, на три месяца с лишним, если считать от Плеснеска, походом, к Благожиту отправилось всего десять человек во главе с Коловеем. Прочие остались на Волыни отдыхать, обустраиваться и готовиться к будущим сражениям.
Когда схлынула первая радость победы, у древлян тоже не обошлось без споров. На поляне у волока они оставили мертвыми почти три десятка человек, в их числе Зазноя и Еловца. Большинство зарубили русы, а некоторые, получившие тяжелую рану, убили себя сами чтобы не оказаться в плену, где их, конечно, станут допрашивать, кто, откуда и зачем. Жертвы оказались не напрасны. Поначалу мнилось, что пойдет как в сказании Змей обезглавлен, земле родной возвращена свобода, осталось только пир горой устроить. Но только не Володиславу. Собственный ужасный опыт излечил его от самоуверенных мечтаний о легких победах.
Дело вы, сынки мои, большое сделали, говорил он, и сам вид его охлаждал радость: ни выбитый глаз, ни красота, ни здоровье, ни удаль молодецкая к нему не вернулись. Отомстили за стрыя моего Маломира, за родичей своих, отцов и братьев. Но хоть был Святослав первым человеком из руси, да ведь не последним. Не пиры веселые и меды хмельные ждут нас, а рати великие и питие кровавое. У Ингоря два родных брата есть, они живы. Станут за братанича мести искать.
Тородда сам Володислав помнил по сражению на Размысловом поле, перед осадой Искоростеня. Акуна, младшего из братьев, многие видели в гостях у Свенельда прошлым летом, а Коловей и его отроки встречали того в Туровце это он и разрешил им уйти за Горину в обмен на Ингорев меч. Поэтому спорить было нечего: братья Ингоря не баснь, это зрелые мужчины, и с ними еще придется переведаться.
Велик род Ингорев, да наш, деревский род, больше, продолжал Володислав. Будет наш верх, но терпение требуется, отвага и счастье. А счастья не с неба ждать надо самим к нему руки прикладывать. Едет Людомир к Благожиту поезжай, Коловей, с ним. Вы и за Благожитова сына месть свершили, он перед вами в долгу неоплатном. Требуй, чтобы поклялся поддержать ратниками, когда мы и Людомир пойдем против руси на поле. Откажет чуры его проклянут, боги накажут, земля-мать не примет.
Так, значит, Карислава тоже смотрела на бочонок с его страшным содержимым, не грозят нам больше русы?
Все повернули головы к ней: хотимиричи верили в мудрость молодой княгини и теперь надеялись, что она заглядывает в доброе будущее. Уйдет туча черная, как и пришла. Взяли боги высокую цену, но и отплатили полной мерой
Хм, один звук из уст Людомира разрушил эти ожидания. Вот хотел бы я слова бы твои, лебедь белая, да богам в уши. Но мнится нам, что хоть и сгинул Святослав, да не сгинула беда.
Как же так? Благожит воззрился на него. Чего же еще? Князя у русов больше нет, счастья им боги не дали
У Ингоря осталось два брата. Они будут за сестрича мести искать.
И не успел Благожит переместить взор на Коловея того, кому братья Ингоря должны будут мстить, как Людомир безжалостно продолжал:
А смерть Святославу пришла хоть и от рук древлян, да на твоей земле.
Там уже не наша земля! торопливо возразил Обаюн. Вы ж сказали: на Уже! Будь на Горине
Обое рябое! Уж верно, смекнули русы, что не из-за Ужа к ним смерть пришла, а следом с Горины. Кто ни есть убийца, а и с тебя, брат, тоже спросят.
Благожит нахмурился. Он еще не успел толком обрадоваться свершению мести за сына, как выходило, что вместо радости ему привезли новую беду.
Сами боги нам путь указывают, напористо продолжал Людомир, не давая хозяину опомниться. Древляне свою и твою месть свершили. На твоей земле. Вы теперь с ними кровавым питием побратались. Да и я с вами за род Дулебов встану, за чужие спины не спрячусь. Мы, волыняне, вы, дреговичи, они древляне, все вместе мы сила. Лучане со мной пойдут, данники мои. Только вот от бужан едва ли мы подмоги дождемся правит ими Етон, а он сам русин. Да ведь если пошлют нам боги счастья, разобьем киевскую русь, и плеснецкая недолго продержится. Еще увидим мы, брате, как вновь род Дулебов будет един, свободен и честен!
Хотимиричи загудели, глядя на обоих князей, своего и чужого, с тревогой и надеждой. Людомир рисовал им честь и счастье, уже такие близкие. Но застывший взгляд Благожита как будто видел цену, которую придется за это счастье заплатить, и она, как гора каменная, заслоняла от него встающее солнце лучезарных упований.
Хотимиричи загудели, глядя на обоих князей, своего и чужого, с тревогой и надеждой. Людомир рисовал им честь и счастье, уже такие близкие. Но застывший взгляд Благожита как будто видел цену, которую придется за это счастье заплатить, и она, как гора каменная, заслоняла от него встающее солнце лучезарных упований.
Да отчего же не пошлют? ответил Людомиру Путислав. Его успешное сражение в лесу наполнило верой в силу и счастье своего рода. Уже приходила к нам русь, да еле убралась! Еще придет и вовсе не уберется! А, братья?
Верно! Мы еще покажем! Постоим за себя! загомонили вокруг.
В тот раз боги сына моего взяли, промолвил Благожит и снова взглянул на бочонок, о котором почти забыли. А в другой раз кого возьмут? Меня самого?