Когда гешталь-терапия бывает полезной, а когда оказывается бессильной
В опыте каждого практикующего терапевта были случаи, когда его попытки помочь не приводили к успеху. Такие инциденты побуждают задумываться, в чем была причина этого: в не слишком умелых действиях терапевта, в характерологии клиента, в характере отношений, которые развивались между ними, или в несоответствии психотерапевтического метода нуждам конкретного клиента? Психологи и психотерапевты обычно не особо любят делиться неудачными случаями из практики и предпочитают рассказывать и писать только об успешных. Однако я рискну поделиться одним из таких.
Однажды мне позвонил мужчина, чтобы записаться на прием. Его голос звучал подчеркнуто любезно. Он сказал, что ему порекомендовали обратиться ко мне, он читал о гештальт-терапии, и думает, что наша беседа будет «целительной». Интонации и формулировки, которые он использовал, вызвали у меня некоторое замешательство. В особенности слово «целительной», произнесенное с легкой иронией. Мне трудно было примерить на себя роль целителя. В уме стал возникать образ шамана, бьющего в бубен или варящего тайное зелье.
В назначенное время мы встретились в кабинете. Это был крупный мужчина. Раньше он занимал руководящую должность. Он достаточно долго и подробно рассказывал о себе, и о своих проблемах в отношениях с людьми, практически не глядя на меня. Свой рассказ он сопровождал ссылками на некоторые книги по психоанализу и инсайты, которые из них вынес. В завершение он сказал, что кое-что читал о гештальт-терапии, и ему кажется, что она может оказаться для него полезной. Особенно его заинтересовало то, что, как он понял, гештальт-терапия помогает завершать гештальты.
То, что он оказался подкованным в психологии и достаточно рефлексивным, несколько воодушевило меня, и я решился задать ему пару вопросов про детали того, что происходит у него в отношениях. Он, наконец, посмотрел на меня и сказал: «Ну, я же уже все рассказал! У гештальт-терапии есть какие-нибудь методы, чтобы решить мою проблему?» Было видно, что он начинает раздражаться. Я почувствовал растерянность и смущение, и попытался осторожно объяснить ему, что методы, конечно, есть, но для этого нужно более детально исследовать то, что происходит у него в процессе общения и для этого нам нужно будет более подробно об этом разговаривать (его проблемы касались преимущественно межличностных отношений). Он, казалось, задумался. И это вселило в меня некоторую надежду. Час подходил к концу, и мы договорились продолжить работу в следующий раз. Мне показалось, что мы пришли к некоторому взаимопониманию, и это несколько окрылило меня.
Каково же было мое разочарование, когда на нашей следующей встрече та же ситуация повторилась точь в точь. Когда я ему сказал, что теперь неплохо было бы более детально разобраться, что у него происходит в отношениях с конкретными людьми, он ответил: «Я же уже все рассказал вам в прошлый раз. Если у вас есть инструменты, чтобы решить мою проблему, применяйте их». Когда я высказал предположение о том, что стоит разобраться в эмоциях, которые у него возникают в контакте, и возможно это помогло бы выстраивать отношения по-другому, он ответил: «И куда это нас продвинет? его голос вновь стал раздраженным. Я и так знаю свои эмоции! Я же не виноват, что мне постоянно встречаются такие люди!»
Главная роль гештальт-терапевта заключается в том, что он помогает исследовать то, что происходит в контакте чувства, действия, всплывающие во время взаимодействия неосознаваемые установки. Если клиент по каким-либо причинам не готов к этому, гештальт-терапевту как специалисту в своей области особо нечего ему предложить. В этой ситуации я ощутил полное бессилие и свою бесполезность в роли терапевта. Ни о каком шаманском бубне речи не шло. Скорее я чувствовал себя в роли шарлатана, который раздает людям чрезмерные обещания, которые не способен выполнять.
Мои дальнейшие попытки объяснить в чем заключается гештальт-терапевтическая работа применительно к его проблеме, судя по невербальным реакциям, не вызвали у него никакого воодушевления. Он попросил дать ему список конкретных рекомендаций, исходя из той жизненной ситуации, которую он описал.
Совместными усилиями мы составили список действий, которые можно было бы предпринимать. Я дал психологические рекомендации, отталкиваясь от того, что он мне сообщил о беспокоящих его эмоциональных состояниях. Мы расстались вполне мирно, но, думаю, каждый из нас ощущал внутри большое разочарование.
Совместными усилиями мы составили список действий, которые можно было бы предпринимать. Я дал психологические рекомендации, отталкиваясь от того, что он мне сообщил о беспокоящих его эмоциональных состояниях. Мы расстались вполне мирно, но, думаю, каждый из нас ощущал внутри большое разочарование.
Этот пример говорит о том, что для того чтобы извлечь пользу из гештальт-терапии клиент должен быть настроен на определенный тип работы. Если в процессе терапии он готов делиться своими эмоциями, фантазиями, направлять на них внимание, и осознавать их значение и нюансы, и если он получает удовольствие от инсайтов и нового знания о себе, с большей долей вероятности гештальт-терапия будет для него полезна. Если он в «пассивном» режиме ожидает воздействия или советов, то, скорее всего, ему больше подойдут другие методы. Я не говорю о тех случаях, когда человек приходит к терапевту с заведомым убеждением, что терапия никак на него не сможет подействовать, и сознательно или подсознательно стремится это доказать. Обычно это бывает, когда клиент приходит не совсем по своему желанию, а под давлением родственников, супруга, любовного партнера или сослуживцев.