За что я ее люблю, заметил Джордж, так это за способность рассуждать логично.
Луиза порывисто развернулась и увлекла ботинки Пола в неизвестность. А мальчики вошли в комнату Джорджа.
Главным, что бросалось в глаза в этой комнате, был аскетизм ее жильца. Или, возможно, вопиющая бедность. Стол без тумбы, два табурета, железная кровать с шишечками в форме желудей, самодельная книжная полка и огромный, военных еще лет, радиоприемник на тонких ножках. Позднее выяснилось, что радиоприемник сломан и стоит тут только для интерьера. Точнее, для того, чтобы казалось, будто бы в комнате больше вещей.
Рядом с приемником, прислоненная к стенке, красовалась гитара.
О, инструмент этот был совсем не таким, как у Пола. Гитара Пола потеряла невинность в объятиях своего первого и единственного хозяина и обещала быть верной ему до конца своих дней. Гитара Джорджа, прежде чем попасть к нему, познала множество разных рук. Кто знает, может быть именно поэтому была она более податлива и проста?
О ее похождениях свидетельствовала масса заклеенных трещин, и вид от этих морщин гитара имела лукавый. Опыт ее был велик и греховен. На собственной шкуре она испытала, например, что такое рок-н-ролл.
Ты знаешь, что такое рок-н-ролл? спросил Джордж своего гостя.
Нет, честно признался Пол, и не подозревая, что как раз этим бредит уже много дней.
Нет, честно признался Пол, и не подозревая, что как раз этим бредит уже много дней.
Сейчас покажу.
Джордж с гитарой устроился на кровати, а Пол на табурете, и урок было уже начался, как вдруг, перекрывая все прочие звуки, из недр квартиры раздался громоподобный зов:
Джо-о-рдж!!!
У Пола по спине пробежали мурашки.
Кто это? спросил он товарища.
Отец, спокойно пожал плечами тот.
А кто он у тебя?
Водитель автобуса. А раньше служил на пароходе. Я думаю гудком.
Пол прыснул, но тут же осекся, ибо дверь комнаты распахнулась, и на ее пороге возник здоровенный громила с фамильной улыбочкой на свирепом лице. В волосатой лапе он держал огромные ножницы.
Джордж! вблизи голос звучал так, что предположение о морской специальности его владельца уже не казалось шуткой. Ты собираешься, наконец, когда-нибудь стричься?!
Да, спокойно отозвался Джордж. Когда у меня будут деньги на парикмахерскую.
Зачем тебе парикмахеры, сынок?! взревел детина, приближаясь и клацая ножницами. Зачем тебе эти напудренные пигалицы, превратившие искусство в конвейерное производство?! У тебя есть я Харольд Харрисон! Бывало, за один вечер я стриг целую корабельную команду!
Но ты делал это трезвым, папа.
Резонно, согласился тот и уселся на табурет, не заметив, что там уже кто-то сидит. Пол отлетел в сторону и приземлился возле кровати. Резонно, повторил громила. Да, я не трезв. Но ведь и ты не корабельная команда.
В этом-то и беда, папа, невозмутимо пояснил Джордж. Если бы сейчас ты взялся за команду, возможно, кому-то ты и обрезал бы голову, но кого-то ты действительно постриг бы А я один. Боюсь, у меня нет шансов оставить свою голову при себе. Мне не хотелось бы испортить твою карму.
Не клевещи Джордж! Я только что постриг твоих братьев Пита и Гарри!
Дай-ка, Джордж взял из рук отца ножницы и внимательно их осмотрел. Следов крови нет. Они живы?
Не прочувствовав иронии, отец посерьезнел и утвердительно качнул головой.
Ясно, заключил Джордж. Раз так, вероятность того, что голову ты отрежешь именно мне, возросла ровно в три раза.
Ах так! взревел рассерженный отец, подавшись вперед. Непокорный! Ходи же тогда мохнатым!
У Иисуса Христа тоже были длинные волосы, спокойно заметил Джордж. И у Будды. Хотя, у Будды, возможно, вообще волос не было. И головы, может быть, тоже не было. И даже тела. У Будды, наверное, один сплошной дух был Кстати, папа, у тебя изо рта такой дух Ты не мог бы немного отодвинуться?
Сидя на давно не чищенном паркете, Пол с открытым ртом слушал удивительный диалог отца и сына. Они оба положительно нравились ему.
Однако последняя фраза Джорджа всерьез обозлила папашу Харольда, и не известно, во что бы вылилось его раздражение, если бы из коридора не раздался зычный женский голос:
Кексы! Кексики! Свежие кексики!
Харольд встрепенулся и нетвердой сомнамбулической походкой покинул комнату.
Кексы мама печет, пальчики оближешь, подмигнул Джордж. Давай, поспешим, а то их сейчас расхватают.
Мальчики выскочили в коридор. Посередине с подносом в руках стояла дородная белокожая рыжеволосая женщина в переднике и чепчике. «Кексы! Кексики!» продолжала выкрикивать она. Народные массы, вытекая из комнат подкатывали к ней, а затем, смачно чавкая, возвращались восвояси.
У порога Пол заметил свои, начищенные до неестественного сияния туфли и уже не мог отвести от них глаз.
«Это хорошо, что ботинки на месте, думал он как раз в тот момент, когда Джордж запихивал ему в рот кекс. Надо делать отсюда ноги. Конечно, здесь чертовски весело. Но привыкать к этому нужно маленькими порциями». И он даже припомнил выражение из профессионального лексикона мамы Мэри: «Гомеопатическими дозами».
3
В 1952 году Джон вместе с Питом Шоттоном перешел из начальной школы в среднюю «Куорри Бенк Скул». Понадобилось совсем немного времени, чтобы они приобрели репутацию самых классных шутов.