Даже если так, даже если я и поступил бы в академию, подумай сам, как глупо я буду выглядеть там среди восемнадцатилетних студентов. Я снова стану посмешищем.
Не говори глупостей, махнул рукой Эпштейн.
Я серьезно. Я могу написать записку директору театральной академии Джону Фернальду. Я учился у него, и мы остались добрыми приятелями
Даже если так, даже если я и поступил бы в академию, подумай сам, как глупо я буду выглядеть там среди восемнадцатилетних студентов. Я снова стану посмешищем.
Это лучше, чем плакать у буфетной стойки. Хотя, нам бы очень тебя не хватало Но почему бы не попробовать? продолжал увещевать Бэдфорд, запихивая в карман последнюю купюру. Под лежачий камень и вода не течет.
А что?! воспрял Брайан. Напиши. Напиши, и я поеду! Вперед, в неизвестность! Я еще ни разу в жизни не совершал необдуманных поступков! Бармен, дружок, не найдется ли у тебя клочка бумаги? В твоих руках вся моя будущность!
Клочок нашелся, и Бэдфорд кривыми пьяными буквами написал на нем: «Дорогой Джон. Этот осел хочет стать актером. У него водятся деньжата. Советую принять. Твой Брайни».
Свернув листок вчетверо, он протянул его Эпштейну:
Вот. Если ты джентельмен, ты не станешь читать это письмо. Там есть кое-что личное. Отдай Фернальду. Только в руки!
За удачу! Вскричал Эпштейн, поднимая бокал. За мою артистическую карьеру!
В Лондон Брайан прибыл дождливым сентябрьским утром и, не мешкая, направился в Королевскую Академию искусств.
Первым, что поразило его, был разительный контраст между убогостью обшарпанных стен этого заведения и тем апломбом, с которым разговаривали с ним экзальтированные юнцы, к коим он обращался в поисках директора.
Один ответил ему, что «целью его жизни не является контроль за пространственными перемещениями упомянутого старого борова». Другой спросил: «Вы из провинции?», а получив утвердительный ответ, высокомерно посоветовал: «Уезжайте назад. Лучше сразу»
И все-таки Брайан добрался до искомого кабинета.
Метафора «старый боров» не в полной мере отражала то впечатление, которое Фернальд произвел на Брайана с первого взгляда. Куда более точно было бы назвать его «издыхающим бегемотом».
Если он когда-то был артистом, то лучше всего ему должны были удаваться роли главарей мафии или придворных палачей. Огромный, мрачный, похожий на Уинстона Черчилля, человек с сигарой во рту, не вставая из-за стола, принял из рук Эпштейна записку Бэдфорда. Он развернул ее и прочел.
В артисты? риторически спросил он, пустив Брайану в лицо клуб сизого дыма.
Да-а-апчхи, ответил Брайан. Простите, сэр.
В артисты покачал головой Фернальд, понимающе. И замолчал, глядя Брайану в глаза тяжелым животным взглядом немигающих глаз.
Тягостная пауза тянулась минуту две Брайан чуть было не начал скулить и повизгивать, как это делают под пристальным взглядом человека маленькие собачки. Но вместо этого он лишь нерешительно произнес:
Ну Я, наверное, пойду
Фернальд не ответил, все так же неподвижно глядя на него.
Брайан попятился к двери, но когда он уже достиг порога, его действия пресек властный голос:
Стоять!
Брайан замер.
Сюда! прорычал Фернальд, поманив его пальцем.
Брайан сомнамбулически приблизился к столу.
Деньги! все так же лаконично произнес директор Королевской академии.
Не понял, сэр
Деньги за обучение. За пять лет. И вы будете зачислены сразу на третий курс. Не заметив на лице просителя достаточного по этому поводу восторга, Фернальд добавил. А так же в труппу Стендфордского Королевского театра драмы.
Эпштейн дрожащей рукой достал толстый бумажник, вынул из него пачку фунтов стерлингов и отсчитал немедленно названную Фернальдом кругленькую сумму.
Порядок, сказал тот, пряча деньги в ящик стола. Свободен.
Но нерешительно начал Брайан.
Чего еще?! рыкнул Фернальд.
Но вы даже не послушали, что я могу.
А что ты можешь?
Я подготовил отрывок из комедии Уильяма Шекспира «Сон в летнюю ночь». Монолог Тезея из первой сцены пятого акта.
Валяй.
Брайан собрался с духом и начал текст, который раз двести повторил дома, перед зеркалом:
И п п о л и т а. Произнес он тоненьким голоском. Как странен, мой Тезей, рассказ влюбленных. И тут же продолжил басом: Т е з е й. Скорее странен, чем правдив. Не верю // смешным я басням и волшебным сказкам
Сморщившись, как от зубной боли, Фернальд рявкнул:
Достаточно! Вы зачислены. До свидания.
«Как прекрасно нужно знать произведение и как тонко разбираться в людях, чтобы вот так, с полуслова, определить уровень способностей будущего актера!» думал Эпштейн с умилением, по пути в театр
Домой, в Ливерпуль, он вернулся через три с половиной месяца.
Это не мое, папа, виновато глядя на отца, сказал он. Все актеры отвратительные жалкие беспомощные эгоисты. Они любят только себя и деньги. И они никогда не примут меня за своего. Я для них корова, возомнившая себя пташкой Но корову можно доить. Они опустошают мой кошелек, а потом смеются за моей спиной
О бестолковый сын израильего племени, нахмурил густые брови отец. Порой мне становится стыдно, что это я породил тебя. Как радовался я, видя, что у тебя пошло дело в лавке! Я говорил себе: кровь не обманешь! И что я вижу?! Ты бросил все и погнался за миражами А в результате только потратил все, что заработал за эти годы! Посмотри на Клайва! Скоро он выстроит собственный дом! А махнул он рукой. Ты и сам все это знаешь Отправляйся в магазин. Больше я не доверю тебе ничего серьезного. Ты будешь продавцом в отделе грампластинок. Песенки и опереттки это как раз для тебя.