Я изучаю ге-ге-географию, сказал он, едва мы познакомились.
Карты любишь? спросил я.
Да. Вот закончу учиться поступлю в Государственное управление географии. Буду ка-карты составлять.
Я восхитился: в мире столько разных желаний и целей жизни. Это, пожалуй, стало моим первым восхищением по приезде в Токио. И в самом деле людей, пылающих страстью к картографии, не так и много. Тем более, что много и не требуется иначе что с ними всеми делать? Однако заикающийся каждый раз на слове «карта» человек, который спит и видит себя в Государственном управлении географии это нечто. Заикался он, конечно, не всегда, но на слове «карта» однозначно.
А тво-твоя специализация? спросил сосед.
Театральное искусство.
В смысле, в спектаклях играть?
Нет, не это. Читать и изучать драму. Там Расин, Ионеско, Шекспир
Я, кроме Шекспира, больше никого не знаю, признался он.
Я и сам раньше о них не слышал. Просто эти имена стоят в плане лекций.
Ну, то есть, тебе нравится?
Не так, чтобы
Ответ его смутил. И по мере замешательства заикание усилилось. Мне показалось, что я совершил страшное злодеяние.
Да мне было все равно, пояснил я. Хоть этнография, хоть история Востока. Подвернулось театральное искусство, вот мне и захотелось. Просто так. Но убедить его этим я не смог.
Не понимаю, сказал он с действительно непонимающим видом, Во-вот мне нравятся ка-карты, поэтому я изучаю ка-ка-картографию. Для этого я специально поступил в токийский институт, получаю регулярные переводы на обучение. А у тебя, говоришь, все не так?..
Ну, то есть, тебе нравится?
Не так, чтобы
Ответ его смутил. И по мере замешательства заикание усилилось. Мне показалось, что я совершил страшное злодеяние.
Да мне было все равно, пояснил я. Хоть этнография, хоть история Востока. Подвернулось театральное искусство, вот мне и захотелось. Просто так. Но убедить его этим я не смог.
Не понимаю, сказал он с действительно непонимающим видом, Во-вот мне нравятся ка-карты, поэтому я изучаю ка-ка-картографию. Для этого я специально поступил в токийский институт, получаю регулярные переводы на обучение. А у тебя, говоришь, все не так?..
И он был прав. Я уже не пытался что-либо объяснять. Затем мы вытянули на спичках, где кому спать. Ему досталась верхняя кровать, я расположился на нижней.
Он постоянно носил белую майку, черные брюки и темно-синий свитер. С наголо обритой головой, высокого роста, сутулый. На учебу непременно одевал форму. И ботинки, и портфель были черными как сажа. По виду вылитый студент с «правым» уклоном; может, поэтому окружающие звали его Штурмовиком, хотя, по правде говоря, он не питал к политике ни малейшего интереса. Просто ему было лень подбирать себе одежду, он так и ходил в чем было. Его интересы ограничивались изменениями морских береговых линий или введением в строй новых железнодорожных тоннелей. И стоило зайти разговору на эту тему, он мог, заикаясь и запинаясь, говорить и час, и два пока собеседник либо засыпал, либо бежал от него.
От раздававшегося в шесть утра гимна он просыпался, как по будильнику. Выходило, что показная церемония поднятия флага была не совсем бесполезной. Штурмовик одевался и шел к умывальнику. Процесс умывания был долог. Казалось, он по очереди снимает и вычищает все свои зубы. Возвращаясь в комнату, с хлопком расправлял и вешал сушить на батарею полотенце, возвращал на место мыло и зубную щетку. Затем включал радио и начинал утреннюю гимнастику.
Я обычно допоздна читал и спал бы крепким сном до восьми, не реагируя на его утреннюю возню и шум. Но когда он переходил к прыжкам, я не мог не проснуться. Еще бы: при каждом его подскоке и нужно заметить, высоком, кровать подскакивала тоже. Три дня я терпел, при этом уверяя себя, что в совместной жизни терпимость необходима, но на четвертый пришел к выводу, что сил у меня больше нет.
Знаешь, не мог бы ты делать гимнастику где-нибудь на крыше? спросил я прямо. А то ты мне спать не даешь.
Но ведь уже полседьмого! изумленно ответил он.
Это я и сам знаю. Для меня такое время еще глухая ночь. Долго объяснять, почему, но это так.
Не годится. Буду заниматься на крыше начнут жаловаться с третьего этажа. А под нашей комнатой склад, поэтому никто и слова не скажет.
Ну тогда занимайся во дворе. На травке, а?
Тоже не годится. У ме-меня не транзисторный приемник. Без розетки не работает. А не будет музыки я не смогу делать зарядку.
И в самом деле: его древний приемник работал только от сети. С другой стороны, транзистор имелся у меня, но принимал только музыкальные стереопрограммы. «И что теперь?» подумал я.
Давай договоримся. Зарядку делай, только подпрыгивай вот так «прыг-скок», а? А то ты не прыгаешь, а скачешь. Идет?
«П-прыг-скок»? удивился он. Что это такое?
Когда прыгаешь, как зайчик.
Таких прыжков не бывает
У меня разболелась голова. Уже было подумал: а и черт с ним, но раз сам завел разговор, нужно разобраться до конца. Напевая главную мелодию радиогимнастики, я показал ему «прыг-скок».
Видишь? Вот так. Такие бывают?
То-точно, бывают. А я не замечал!
Ну вот. Я присел я на кровать. И давай обойдемся без твоих скачков? Все остальное я как-нибудь потерплю только брось скакать, как лошадь. Дай мне поспать.