Еще пару минут, сержант.
Окей.
Под конец Кора заявила, что ничего не знала о страховке, а Ника мы убили, просто чтобы от него избавиться.
Это все.
Он собрал листки, и Кора поставила подпись.
Будьте добры, на каждой странице. Она расписалась на каждой странице.
Детина вынул печать, приложил к документу, подписал. Потом спрятал бумаги в карман, убрал машинку в чехол и вышел.
Кора открыла дверь и окликнула надзирательницу:
Я готова.
Та увела Кору.
Пришли санитары и унесли меня. Они торопились, однако впереди образовалась давка, потому что все желали поглазеть на Кору, которая вместе с надзирательницей ждала лифта. Пока носилки протаскивали сквозь толпу, одеяло у меня сползло и волочилось по полу. Кора подняла его, подоткнула и сразу отвернулась.
Глава 11
Меня опять привезли в больницу, но вместо прежних копов дежурил тот тип, который записывал признание. Он разлегся на соседней койке.
Я постарался уснуть. Мне приснилось, что на меня смотрит Кора, а я хочу что-то сказать и не могу. Потом она пропала, и я проснулся. В ушах у меня стоял треск жуткий треск, с которым от моего удара проломилась голова Ника. Я опять заснул и во сне падал. Я просыпался и засыпал, и снова и снова мне слышался этот треск. Один раз я закричал.
Мой охранник приподнялся на локте.
Э! В чем дело?
Ни в чем, просто сон приснился.
Ясно.
Он меня не оставлял ни на минуту. Утром потребовал тазик с водой, вынул из кармана бритву, умылся и побрился. Завтракал тоже в палате. Мы оба молчали.
Мне принесли газету; на первой странице был большой портрет Коры, а пониже моя фотография в бинтах. Кору называли «убийца с бутылкой». Писали, что на предварительном слушании она во всем призналась и сегодня будет вынесен приговор. В одной статье говорилось, что данное дело бьет рекорды по скорости рассмотрения, а в другой приводились слова какого-то священника, что, мол, если бы все преступления расследовались так быстро, это была бы лучшая профилактика преступности. Я просмотрел всю газету; о заявлении Коры нигде не упоминалось.
Около полудня пришел молодой доктор снимать с моей спины пластырь. Ему бы намочить пластырь спиртом и подождать, а он просто сдирал его, так что боль была адская. Сестра принесла мою одежду, я оделся, санитары помогли мне дойти до лифта, а оттуда на улицу. У дверей ждала машина с шофером. Детина, который ночевал в палате, усадил меня, и мы проехали квартала два. Затем он меня вывел, и мы зашли в какую-то контору. И там нас встречал Кац с протянутой для рукопожатия рукой и улыбкой до ушей.
Все кончено.
Шикарно. И когда ее повесят?
Ее не повесят. Она свободна. Как птица. Скоро придет, только уладит в суде кое-какие формальности. Входите, я вам все расскажу.
Кац провел меня в свой кабинет и закрыл дверь. Скрутив сигарету, он докурил ее до половины, сдвинул в уголок рта и тогда начал рассказ. Я с трудом его узнавал. Невероятно: человек, который вчера спал на ходу, сегодня просто поражал своей живостью.
Чемберс, это мое самое громкое дело! Я за него взялся и довел до конца меньше чем за сутки, и скажу вам: такого у меня никогда не было! Что ж, Джек Демпси[8] уложил Луиса Фирпо меньше чем за два раунда, верно? Но важно-то другое! Важно как именно! У нас, конечно, был не поединок, а игра двое на двое, в которой каждому игроку раздали отличную карту. Скажете хороший игрок сыграет и плохой? К чертям! Плохую карту я имею каждый день. Мне подавай игру, где у всех отличная карта выигрышная, если сыграть правильно, вот тогда я вам покажу! Да, Чемберс, вы оказали мне большую услугу, когда пригласили вести дело!
Вы ничего еще не рассказали.
Расскажу, не волнуйтесь. Но вы не поймете, как я провел партию, пока я не раскрою вам все карты. Во-первых. Есть вы, и есть женщина. У вас обоих на руках отличная масть. Потому что это было идеальное убийство, Чемберс! Вы и сами не понимаете, насколько идеальное. Всякая чепуха, которой Сэкетт вас пытался запугать что она не была в машине, когда машина перевернулась, и сумку имела при себе, все оно гроша ломаного не стоит. Машина может немного покачаться и только потом перевернуться, верно? И женщина вполне способна прихватить сумочку, перед тем как выпрыгнуть. Сумочка не доказательство преступления. Она лишь доказывает, что моя подзащитная женщина.
А как вы узнали про эти его козыри?
От самого Сэкетта и узнал. Мы с ним вчера ужинали вместе, и он уже праздновал победу. Сочувствовал мне, болван! Мы с Сэкеттом враги. Самые что ни на есть дружные враги. Он душу дьяволу продаст, лишь бы одержать надо мной верх. И я тоже. Мы даже побились об заклад на сто долларов. Он меня поддразнивал дескать, дело у него безупречное, он может просто выложить карты на стол, и пусть палач делает свою работу.
Ничего себе, однако, держать пари на то, достанемся ли мы с Корой палачу или нет
Раз отличная карта была у нас, то какая же была у прокурора?
Я как раз к этому подхожу. Карта у вас была отличная, однако Сэкетту известно: ни один человек не сможет ее разыграть, если обвинитель сделает верный ход. Ему достаточно было заставить одного из вас играть против другого и дело в шляпе. Это, значит, первое. Затем. Ему даже не пришлось ничего проверять за него поработала страховая компания, а он и пальцем не шевельнул. Ему оставалось только правильно сходить, яблоко само упадет в руки. И что он делает? Он позволяет страховой компании вести за него расследование, запугивает вас до смерти и требует подписать заявление против женщины. Он берет ваш главный козырь тяжелые ранения при аварии и бьет им вашего же туза. Ведь если вы так сильно пострадали, значит, это был несчастный случай, а он таки заставляет вас подписать заявление. И вы подписали, ведь иначе он отлично поймет, что к чему.