А из чего они сделаны? спросил я. Впервые такое вижу.
Из адаманта, ответил он.
Адамант это такой алмаз, самое твердое вещество на свете. А приблизительно следующим по твердости, наверное, идет гранит. Мне было видно, что в гранит по обе стороны от прикованного вделаны огромные прозрачные скобы, так что ему приходится лежать, раскинув руки и ноги.
Вы, наверное, ужасно сильный, раз вас иначе не удержать, сказал я.
Он даже улыбнулся:
Да. Хотели наверняка.
Мне тоже так показалось. Я не понимал, почему он до сих пор такой живой.
Вы ведь не граничный скиталец, правда? спросил я с сомнением.
Нет, ответил он.
Я все смотрел на него, стараясь не коситься на эту его рану, и видел, как он дрожит. Я и сам замерз, но хотя бы мог двигаться, чтобы согреться. А он был прикован так прочно, что и ногой пошевелить не мог ни туда, ни сюда. Пока я смотрел, вода текла себе сбоку от скалы с таким протяжным глуховатым журчанием, что я невольно облизнулся. А он был в цепях и слышал ее, но не мог достать.
Хотите пить? спросил я. Давайте я принесу вам воды.
Да, ответил он. Воде я буду очень рад.
Мне придется дать вам попить из горсти, сказал я. Набрать-то, к сожалению, не во что.
Я пробрался мимо него, осторожно переставляя ноги и стараясь держаться подальше от цепей. Мне уже был виден ручеек он стекал по ложбинке в скале сразу за красноватой растопыристой штуковиной, к которой были приделаны все цепи. Уступ там сужался. Я подумал было, что трудновато будет пробраться по скользкому камню мимо этой штуковины, не задев цепей, но тут я понял, что это за шипы. Подошел и нагнулся проверить. Ну да, конечно. Якорь. Одна его лапа была загнана глубоко в гранит, и он весь покрылся оранжевой мокрой ржавчиной, но его было ни с чем не перепутать. А все цепи проходили через кольцо на конце веретена якоря.
Я развернулся на месте так быстро, что чудом не коснулся цепей.
Это Они с вами сделали! сказал я ему. Как Они это сделали? Почему?
Он весь извернулся, чтобы видеть меня. Я понимал, что он сейчас думает только о воде. Я перелез через якорь, чтобы показать прикованному, что не забыл про воду.
Да, это были Они, сказал он.
Я подставил руки под крошечный журчащий водопадик и наполнил их как только мог. Но я так разозлился за то, что Они с ним сделали, что руки у меня тряслись, и когда я перелез обратно через якорь, почти вся вода протекла сквозь пальцы. А когда мне удалось протянуть руки к его лицу между цепей, не задев их, воды, считай, не осталось. Он был такой высокий и прикован так плотно, что ему было ужасно трудно опустить лицо ко мне. Наверное, в первый раз он едва ощутил вкус воды. Но я сходил к ручейку еще несколько раз, туда и обратно. Через некоторое время я здорово наловчился. И даже попил сам после того как отнес ему шестую порцию воды. Он так хотел пить, что просто кошмар, и я все думал, каково бы ему было, если бы я случайно задел цепь и меня бы выдернуло в другой мир в тот самый миг, когда он потянулся губами к воде.
Что ж вы сразу не попросили? Почему? Что, Они вам запретили?!.
Нет, ответил он. Они не имеют надо мной такой власти. Но я видел, как сильно ты мучаешься от жажды, а я к ней больше привык.
Вы так давно? спросил я. Это мы разговаривали, пока я бегал туда-сюда. Столько же, сколько Летучий Голландец? Вы его знаете?
Он улыбнулся. Он пил и пил и на глазах веселел, несмотря на свое положение. Я очень жалел, что у меня нет с собой ничего съестного, я бы его еще и покормил.
Я очутился здесь задолго до Летучего Голландца, сказал он. И даже до Агасфера. Почти что с начала миров.
Я едва не ляпнул: «Не понимаю, как вы это выносите!», но это было бы глупо. Куда ему деваться?
Как Они вас поймали? спросил я. Почему?
Я сам виноват, сказал он. В некотором роде. Я думал, Они мне друзья. Я узнал о Цепях и Границах и о том, как устроены миры, и сказал Им, а это было большой ошибкой. Я не представлял себе, как Они воспользуются моим открытием. А потом было уже поздно, и я понял, что единственное спасение рассказать обо всем человечеству, чтобы оно тоже знало, но толком не успел Они меня перехватили.
Очень на Них похоже! сказал я. Почему вы Их не ненавидите? Я ненавижу.
Тут он даже рассмеялся:
О, раньше да, и еще как. Я ненавидел Их несколько вечностей подряд, уж не сомневайся. Но потом все прошло. Сам увидишь. Все проходит, особенно чувства. Похоже, это его ничуть не печалило. Кажется, для него было даже облегчением, что Их можно больше не ненавидеть.
От этого я почему-то возненавидел Их еще сильнее.
Послушайте, сказал я, протягивая ему примерно десятую горсть воды, нет ли какого-нибудь способа вас отсюда вызволить? Давайте я, например, поищу адамантовый напильник Или на цепи где-то есть замок?
Он даже не сразу отпил воды, а посмотрел мне в глаза и по-настоящему расхохотался, хотя и пытался сдержаться, чтобы не обидеть меня.
Очень великодушно с твоей стороны. Но у Них все устроено иначе. Если от этих оков есть ключ, он вон там. И он кивнул в сторону якоря, а потом наклонился попить.
Якорь? спросил я. То есть когда он проржавеет и рассыплется?