Опять навалилась слабость, с которой Франка боролась целый день, и она побрела на кухню за хлебом и ветчиной. Страшно хотелось спать, но дров осталось катастрофически мало. Закончив скромную трапезу, она собралась с силами, надела шапку, куртку, перчатки и вышла из дому. К счастью, у заднего крыльца был небольшой запас нарубленных дров. На сегодня хватит, а утром придется добывать еще. Теперь это ее забота. Как и все прочее.
Франка легла; ее мысли занимал Даниэль Беркель. Его холодные голубые глаза последнее, что она видела, погружаясь в сон.
Франка легла; ее мысли занимал Даниэль Беркель. Его холодные голубые глаза последнее, что она видела, погружаясь в сон.
К утру огонь погас, и воздух в доме казался ледяным. От холода спасала только гора одеял. Из маленькой спальни не доносилось ни звука. Голод и необходимость проверить пациента заставили выбраться из постели. Куртка висела у кровати; Франка надела ее прямо на сорочку и приготовила себе завтрак: хлеб, ливерная колбаса, сыр. Ночью снегопад усилился, и машину засыпало полностью.
Следы от саней наконец-то замело, дороги откроются не скоро, ее гостю хватит времени, чтобы немного оправиться. А еще по причине заносов откладывается совершенно ненужный им визит Беркеля. И возможно, когда все подтает, он подумает, что она давно уже в Мюнхене Наивная мысль! Гестапо никогда ничего не «думает». Необходимо быстрее доделать тайник под полом.
Франка тихонько приоткрыла дверь спальни. Гость еще не проснулся лежал на спине и похрапывал.
Ну и спи, прошептала она. Это для тебя самое лучшее.
Минуту или две она постояла, прислушиваясь к его дыханию и в надежде опять услышать английскую речь. Ей хотелось подкрепить свои подозрения. Он не сказал ни слова ни по-английски, ни по-немецки. И Франка ушла. Нужно было срочно заняться дровами.
Снега намело по пояс. Франка взяла топор, сани и двинулась в лес. Отец еще в детстве научил ее заготавливать дрова, разводить огонь, стрелять, ставить капканы, свежевать и готовить добычу. А еще он познакомил ее с произведениями Гете, Манна, Гессе и с запрещенным ныне романом Ремарка «На Западном фронте без перемен».
Часа два Франка собирала хворост и постоянно думала об отце. Его убили союзники, а теперь один из них лежит у него же в доме. Франка пыталась как-то отделить своего гостя от тех, кто совершал налеты. Нацисты, конечно, агрессоры, но разве ковровая бомбардировка жилых кварталов не агрессия? Погибают тысячи ни в чем не повинных людей, а бомбардировок все больше. С другой стороны, враг ее врага ее друг. Несмотря на то что натворили союзники, они сражаются с Гитлером, и помочь их агенту значит хоть как-то навредить нацистам.
Франка вошла через заднюю дверь и разложила дрова, чтобы скорее просыхали. Дрова еще долго будут нужны, ведь зимняя стужа как война: сначала как следует разойдется и лишь потом пойдет на спад.
Около одиннадцати Франка вошла наконец к своему пациенту. Он только моргнул. Глаза у него были мутные, полные боли.
Как вы себя чувствуете?
Нормально. Думаю, не помешало бы еще немного обезболивающего. Ночью я спал, а теперь его действие, кажется, кончилось.
Конечно.
Держа наготове шприц, Франка подошла к кровати. Он выпростал руку из-под одеял. Не вздрогнул, когда игла вошла под кожу.
Позже Франка принесла ему легкий завтрак.
Сейчас наложу вам гипс. С ним больше шансов на правильное заживление; поскольку укол еще действует, больно не будет.
Не открывая глаз, он кивнул.
Сначала нужно помыть вам ноги, потом надеть чулки.
Он опять кивнул.
Франка нагрела воды, налила в таз, который обнаружила в кухне под раковиной, и хорошенько взбила мыльную пену. Отвязала самодельные шины, отложила на топливо. Помыла ему ноги ниже колен. Конечно, не помешало бы его помыть целиком, но это пусть сам. Сейчас не до того. Затем Франка натянула ему на голени чулки, а поверх них намотала бинтов и стала разводить гипс. И неожиданно заговорила то ли чтобы немного его отвлечь, то ли просто хотелось нарушить холодную тишину.
Я три года проработала медсестрой в Мюнхене, в университетской больнице. Много повидала сломанных ног. А с началом войны пошли страшные ранения. Все больше и больше молодых ребят, у которых вся жизнь впереди, и кто ног лишился, кто рук, кто глаз. А потом были не только солдаты, были женщины, дети искалеченные прямо в своих постелях или обгоревшие до костей во время бомбардировок. Тысячи и тысячи жертв. В морге мест не хватало. Складывали на дорожке штабелями.
Франка замолчала, опустила марлю в разведенный гипс, затем обернула ею ногу.
А здесь вы работали?
Нет. Отправилась в Мюнхен, как только окончила учебу. Был шанс поскорее уехать из Фрайбурга.
А почему вам хотелось уехать?
Франка вздрогнула. Он внимательно смотрел на нее.
Я была молода. Порвала с женихом. Хотела начать жизнь заново. Свалила все заботы на отца и уехала. Думала, в Мюнхене люди другие.
И как другие?
В какой-то степени.
Франка закончила с одной ногой.
Похоже, на вопросы должна отвечать только я, хотя это ведь я нашла вас в снегах.
Он молчал.
Почему вы прыгали над горами и что случилось с самолетом? Я ничего не слышала. Если самолет был исправен, то зачем вы прыгнули здесь?