Я не хотела на него давить. Я не хотела провоцировать очередной приступ ярости теперь, когда он только-только вернулся ко мне. Но я не могла оставить этот вопрос без ответа: под угрозой была жизнь Жюстины.
Ты уверен? Иногда из-за лихорадки ты забываешь некоторые вещи. Те, что происходят непосредственно перед болезнью. Те, что происходят до того, как ты оказываешься в постели. Не может ли быть, что
Виктор со вздохом отложил книгу.
Я хочу, чтобы ты отдохнула. Я верю тебе и верю, что Жюстина невиновна. Я во всем разберусь и не оставлю судей в покое, пока ее не освободят. Процесс начался сегодня утром. И, раз уж ты проснулась, мне пора вернуться в зал суда.
Сегодня утром!
Я вскочила с кровати, но у меня тут же закружилась голова. Я не могла стоять: комната ходила ходуном. Виктор мягко, но настойчиво помог мне вернуться в постель.
Ты не в том состоянии, чтобы присутствовать на заседании. Ты только сделаешь себе хуже.
Но я должна свидетельствовать в ее пользу.
Он сел за стол, достал перо и окунул его в чернильницу.
Расскажи мне, что хочешь сказать, а я зачитаю твои показания перед судом.
Лучше бы я присутствовала в суде лично. Я представила, как буду выглядеть в роли свидетеля: облако золотых волос сияет вокруг головы. На мне будет белое. В нужные моменты я буду плакать и улыбаться. Никто не сможет усомниться в моих словах.
Но если я покажусь там в моем нынешнем состоянии, меня посчитают сумасшедшей. Виктор был прав. Сейчас я Жюстине помочь не могла.
Так что я излила свое сердце на бумагу. Жюстина была любимой, самой преданной моей подругой. Она полюбила Уильяма, как родное дитя, со дня их знакомства. Ни одна гувернантка не пеклась о своих воспитанниках с такой радостью и самоотдачей. После смерти мадам Франкенштейн Жюстина заняла ее место и стала для Уильяма самой любящей приемной матерью, какую только можно представить.
О, Виктор, сказала я. Печаль во мне боролась с болью. Мы ведь так и не поговорили об Уильяме. Мне так жаль.
Он закончил писать, аккуратно промокнул перо и отложил его в сторону.
Я сожалею, что он умер. Бессмысленная смерть в таком юном возрасте. Но меня не оставляет ощущение, что это произошло с кем-то другим. Я едва его знал. Он повернулся, выискивая на моем лице реакцию или намек на то, как следует реагировать ему. Это неправильно?
Я долго учила его правильно себя вести, подбирать выражение лица, выказывать сочувствие. Но теперь мне нечего было ему предложить.
Неправильной реакции на событие насколько жестокое и страшное быть не может, сказала я.
Ничего удивительного, что Жюстина упала без чувств. Осознание трагедии обрушилось на нее с такой силой, что произошедшее казалось нереальным.
Смерть касается нас всех по-разному, произнесла я наконец. Я закрыла глаза; голова раскалывалась, и мне ужасно хотелось снова провалиться в сон. Наверное, Виктор прав. Должно быть, гроза, мои душевные терзания и удар по голове все вместе пробудили в памяти кошмарный рисунок Виктора и, увеличив в размерах, подсунули его моему мозгу. В конце концов, кошмары преследовали меня всю жизнь.
Хотя прежде я никогда не видела, как эти кошмары обретают плоть.
Тебя смерти касаться запрещено. Виктор провел пальцами по моим локонам, рассыпавшимся по подушке, и вышел из комнаты.
Когда другие дети с их ободранными коленями, стучащими зубами и ледяными ступнями засыпали, я выскальзывала из нашей лачуги и выходила на берег озера.
Там у меня была собственноручно обустроенная берлога в углублении под переплетающимися корнями огромного дерева. Когда я заползала внутрь и сворачивалась в клубок, никто не мог меня найти. Разумеется, никто и не пытался. Останься я там навсегда, моего исчезновения бы никто не заметил.
В некоторые ночи, когда даже мое детское сердце понимало, что на меня возложено слишком много, я подходила к самой воде, запрокидывала голову к звездам и кричала.
Ответа не было. Даже в окружении обитателей ночного озера я была одна.
Пока у меня не появился Виктор.
На следующее утро я проснулась пораньше, готовая идти в суд. Виктор вернулся со смешанными новостями. Улики оставались косвенными, но общественное мнение было настроено против Жюстины. Кто-то упомянул о безумии ее матери. Наследственность выставляла Жюстину в дурном свете, составляя конкуренцию моей характеристике.
Что думает твой отец? спросила я Виктора.
Он продолжает настаивать, что закон будет справедлив. Думаю, он слишком поглощен смертью Уильяма и мыслями о предательстве Жюстины, чтобы выбрать одну из сторон.
В отличие от него, я таких сложностей не испытывала. Я была готова выступить перед всеми перед судьей, присяжными, проклятыми горожанами и заставить их понять, что Жюстина не способна на такое злодеяние. Если бы только я могла дать им подозреваемого! Но у меня было только чудовище из моих кошмаров. Я хотела, чтобы оно было настоящим, хотела найти хоть какое-то доказательство того, что оно реально.
Поистине настали темные дни, если я надеялась, что чудовище существует на самом деле!
Я открыла дверь комнаты и обнаружила за ней Виктора с замершей в воздухе рукой: он как раз собирался постучать.