Из зашитой раны кровь сочилась совсем слабо, и я понадеялась, что обойдется без тяжелых последствий. Я поднялась наверх, в бельевой чулан, и, не обращая внимания на крики Анри, достала чистое полотенце. Я порвала его на полосы, жалея, что не могу воспользоваться дурацкими ножницами, вернулась в кабинет и крепко перевязала Эрнесту руку.
Затем я свернулась в кресле и усадила его себе на колени. Виктор стоял в центре комнаты и смотрел на нас.
Мне нужно научиться шить, сказал он. Когда мы вернемся домой, ты покажешь мне, как это делается.
Выпусти Анри из комнаты и скажи ему, что Эрнест залез в швейный мешок няньки и порезался. Скажи, что я была так занята с Эрнестом, что забыла его выпустить.
Зачем ты вообще его заперла? удивился Виктор.
Затем, что я не знала, что произошло. Я бросила на него многозначительный взгляд. И мне нужно было тебя защитить.
Виктор бесстрастно посмотрел на пол и лужу крови, которая уже начала сворачиваться вокруг ножниц.
Я могу рассказать тебе, что случилось. Я
Мы и так знаем, что случилось. Нянька оставила свои швейные принадлежности без присмотра. Эта глупая, ленивая женщина до сих пор спит. Ее накажут и освободят от обязанностей. Эрнест скоро поправится. Я выдержала паузу, чтобы убедиться, что Виктор меня понял. И нам с тобой повезло, что она глупа, ленива и все удачно сложилось, и такого больше не повторится. Правда?
Виктор посмотрел на меня скорее задумчиво, чем смущенно. Он коротко кивнул и пошел за Анри. Когда Франкенштейны и родители Анри вернулись, Эрнест, пригревшись в моих объятиях, крепко спал. Виктор читал книгу, которая занимала его всю поездку, а Анри нервно мерил шагами комнату.
Малыш Эрнест залез в нянькин мешок со швейными принадлежностями и ужасно порезался! Анри с трагичной гримасой кинулся к матери в поисках утешения. А Элизабет и Виктор зашили рану и остановили кровотечение!
Мадам Франкенштейн вбежала в комнату и выхватила у меня сына, разбудив его. Он немедленно завозился и снова ударился в плач она вечно тревожила его, не понимая, как с ним нужно обращаться, и она позвала кучера, чтобы тот отвез их к врачу.
Судья Франкенштейн молча оглядел комнату: лужа почерневшей крови. Ловко размещенные мной ножницы. Няньки нет. Виктор читает книгу.
Он прищурился, и тень подозрения скользнула по его страшному лицу настоящего судьи. Я не опускала невинного, как у младенца, лица. Впрочем, на меня он и не смотрел. Он смотрел только на Виктора.
Это правда?
Виктор ответил, не отрываясь от книги:
Элизабет потрясающе справилась со стежками. Если бы она была мальчиком, думаю, она могла бы стать прекрасным хирургом.
Вспылив, судья вырвал книгу у него из рук.
Мусор, сказал он, презрительно глянув на обложку, и швырнул ее на пол. С твоим-то умом тратить время на подобную чушь! А учитывая обстоятельства, ты мог бы уделить происходящему чуть больше внимания.
Виктор поднял глаза на нависшего над ним отца, и его лицо приняло отсутствующее выражение. Я бросилась к нему.
Пойдем, Виктор, сказала я. У меня все руки в крови. Помоги мне привести себя в порядок, пока твой отец разбирается с нянькой.
Спасибо, что не растерялась, сказал судья Франкенштейн. Ты спасла моего сына.
Я не знала, о каком из двух сыновей он говорит, и, подозреваю, в этом было его намерение. Виктор встал, поднял с пола книгу и проследовал за мной на второй этаж. Чтобы успокоить его, я попросила читать мне вслух, пока я смываю с кожи следы происшествия.
Той ночью, когда я, не в силах заснуть, пробралась в его комнату, он все еще читал.
Мне очень нравится эта книга, сказал он. В ней высказываются интересные мысли. Ты знала, что свинец можно превратить в золото? И что существуют эликсиры, которые могут продлевать жизнь и даже возвращать людей из мертвых?
Я неопределенно замычала, устраиваясь рядом с ним.
Элизабет, сказал он. Ты так и не спросила, что произошло сегодня на самом деле.
Все уже позади. Это неважно, и мне все равно. Лучше почитай мне еще эту книгу, сказала я, закрыла глаза и провалилась в сон.
Все уже позади. Это неважно, и мне все равно. Лучше почитай мне еще эту книгу, сказала я, закрыла глаза и провалилась в сон.
Жюстина и Мэри колотили в дверь, совсем как Анри много лет назад на водах.
Когда все закончится, я потребую, чтобы Виктор свозил меня на отдых.
Я собралась с духом, медленно прошла через темную переднюю и толкнула внутреннюю дверь. Здесь запах был слабее. Застойный и кислый, но не до тошноты. Окна вдоль задней стены здания были затянуты мутной, почти непрозрачной пленкой. Над головой у меня непрерывно капала вода вероятно, из окон в крыше на втором этаже, оставленных открытыми.
Когда глаза привыкли к полумраку, я разглядела продолговатую комнату. Стол и пара стульев, заваленные бумагами и грязной посудой, были отодвинуты к стене. В комнате был простой умывальник над ведром. Рядом с собой я увидела печь, но она была холодная, и все вокруг было пропитано идущей от реки сыростью.
В дальнем углу стояла койка, на которой грудой были свалены одеяла, а из-под одеял
А из-под одеял свешивалась рука.
Я закрыла глаза.