Варенька была свежа, изящна и немного встревожена. От строгой обстановки больницы, всех этих «Не шуметь», «Служебный вход» и «Приемная» в ее поведении явилась нотка официальности, подобающая храму Асклепия-врачевателя, искусством своим озадачившим суровых богов91. Видно было, что она рада возможности почувствовать себя нужной в особый момент их жизни трагический в сущности, но не слишком, поскольку травма была пустяшной и в клинику Илью определили скорее из какого-то малоизвестного принципа, чем из необходимости.
«Наверное, думал он, мое сидение тут, в этой больнице с ничтожнейшим диагнозом, и эта ее необременительная забота посещать меня с кульком снеди, делает женщину счастливее», и покорился, наслаждаясь ее вниманием и скромной домашней пищей (готовила Варенька так себе).
Ее визиты оставляли светлое послевкусие. Тем было оно счастливей и ярче, чем четче осознание того, что она, красивая и немного запыхавшаяся, вернется к нему завтра, сменив наряд, также к шестнадцати часам, чтобы исполнить свой краткий ритуал милосердия.
«Почему я никогда не женился? спрашивал он себя, подразумевая свою жизнь в двухтысячных. Женщины, что ли, не нашлось? Да нет, были женщины. Та же Тундра Нет, Тундра за меня не подойдет этой подавай Хейердала92 или Миклухо-Маклая93, а не арбатского антиквара. Леночка, Пелагея Полина, например! Вариант. Только курит, но это бы мы исправили. Может, холостяков, по какому-то специальному распорядку разбрасывает во времени, чтобы не пропадали? Как кукушата в чужом гнезде нечестно, зато работает. А все-таки я счастливый человек, размышлял он, щурясь на солнце, бьющее сквозь листву. Как там у Булгакова? Я красавец. Быть может, неизвестный принц-инкогнито. И что-то еще про бабушку с водолазом».
Депутат от профсоюза, прикативший на третий день, немолодой, подернутый паутинкой человек с ввалившимися глазами, в застиранной бесцветной одежде, встретив Илью во дворе, с тоской смотрел мимо него на больничные корпуса, предвидя, возможно, свою кончину в одном из таких вот, в дурно пахнущей палате с крашеной стеной и окном в газон94. Сунув подмоченный бумажный пакет и пробормотав неразборчиво про здоровье, он, не подав руки, быстро кинулся к выходу будто не гостинец принес страждущему, а всучил ворованный у соседа будильник.
Депутат от профсоюза, прикативший на третий день, немолодой, подернутый паутинкой человек с ввалившимися глазами, в застиранной бесцветной одежде, встретив Илью во дворе, с тоской смотрел мимо него на больничные корпуса, предвидя, возможно, свою кончину в одном из таких вот, в дурно пахнущей палате с крашеной стеной и окном в газон94. Сунув подмоченный бумажный пакет и пробормотав неразборчиво про здоровье, он, не подав руки, быстро кинулся к выходу будто не гостинец принес страждущему, а всучил ворованный у соседа будильник.
После его ухода Илью долго не отпускало предчувствие беды и еще чего-то неясного, прогорклой пленкой оседающего на сердце. Вот бывают такие люди, одного мига с которыми довольно, чтобы ощутить себя хуже некуда! Вроде не сказал ничего, даже не посмотрел в глаза, а придвинулся неслышно тяжелой стороной, и словно отдавил что-то живое в душе, которому теперь с болью расправляться обратно.
После его ухода Илья «забыл» посылку в фойе и единственный раз воспользовался, купив у санитарки полстакана медицинского спирта, который бахнул залпом в пустой желудок. В минуту до изумления захмелел и упал на скамью под тополем на аллее.
Мимо шагали люди, и строгий молодой врач, задержавшись подле, покачал укоризненно головой, но ничего не сказал, а только сверкнул ненужным ему пенсне и удалился, махнув рукой на человеческую природу. Будущему профессору медицины Илья показался очередным работягой, лечившим срамную болезнь в букете с пропитой печенью распущенным неотесанным мужиком с окраинной станции, от которых клиника старалась потихоньку отбиться, когда возможно (врачу приятен пациент ладный с интеллигентным бритым лицом, а не полуграмотный забулдыга).
«Сам хорош! вслед ему подумал Илья. Небось, с хорошенькой сестрой в ночной смене кувыркаешься, огрызок Режешь направо-налево аппендициты А у меня весь мир перевернулся вверх дном! Имею полное право уйти в запой. А что не брит? побреюсь! Потом».
Он живо представил ночь, долгий больничный коридор и запертую дверь в ординаторскую, где на кожаном потертом диване, пахнущем старой ватой И ему вдруг стало до того завидно, что сердце защемило в тисках, захотелось что-нибудь срочно предпринять, бежать куда-то и кого-то уламывать, хватая за коленки под платьем. Жизнь гусем пролетала мимо!
Но мысль эта долго не задержалась, обнаженная медицинская сестра с неясным лицом и высокой грудью растаяла, сменившись, чтоб его! тем самым отвратным куполом, из-за которого он попал в конечном счете в больницу. Купол этот, в воображении превзошедший Кремль с его соборами, никак не выходил из головы, нависая кошмарной тенью. Из неведомого угла сознания пришла уверенность в том, что если выпить еще, то мысли сразу придут в порядок. Но силы покинули Илью и второго полстакана не вышло.