На хрена мне знать, миль пардон, что в Париже мусье устроил скандал на бирже? недоумевал Нигматуллин, отрываясь от чтения листка, и даже привстал с кровати от возмущения. Человек солидной комплекции, он мог лежать на ней сутками. Лишь бы чем бумагу испачкать! Нынешний редактор, этот троглодит Шпайнер, мир его пейсам, человек без мысли, принципов и воображения. Я бранил Иоанниди, да, но Шпайнер! Тот грек. Этот еврей. Какая лотерея раздает нашим газетам редакторов? Скажите, мама, чтоб я не стал в ней участвовать, выдал он по-одесски, снял пенсне и переложил взгляд с газеты на небритую щеку Бровицкого, нависшего над кроватью. Я татарин честных правил из хорошей семьи. Что вы стоите тут и смотрите на меня как солдат на вошь?
Откройте окно, дышать нечем, раздраженно сказал Бровицкий. И не стройте из себя одессита это нелепо.
Не вам мне указывать, Михаил Валерьевич. Прочь пожалуйте с моей территории, заслоняете свежий воздух своим миазмом.
Бровицкий сопел, не двигаясь.
Я когда предлагал вам, милейший, поставить свою кровать сюда, вы мне что ответили? Пошел вон, нечистый татарин? А теперь, как погоды изменились, пришли хоботок выгуливать на пленэре?
Манера изъясняться у Нигматуллина была изысканно-саркастической, приличной для опиумного салона, никак не гармонировавшей с мясистым монголоидным лицом, которому бы скалиться на добычу, летя сквозь горящий стан. Был он каким-то по счету сыном богатых московских татар, неведомо где теперь обитавших. Учился в Сорбонне, работал в Лейпциге и в Нью-Йорке. Там женился на мексиканке. Она ему изменила или он ей Нигматуллин бросил жену и запил. Затем вернулся в Россию. Кантовался в одесских портах, торговал контрабандой, год просидел в остроге. И вот, вступив на шестой десяток, оказался в Киеве в компании двоих таких же скитальцев, оторванных от корней, и осевших тут, на промерзшем дне великого города. Как он выразился, терзаясь после кражи дров у стеклодувной артели: «Следуя принципу транзитивности на множестве жителей Шулявки, я сделался и сам теперь голодранец и почти преступник».
Shut up my gook-friend50, Ильшат Анварович, в тон ему ответил Бровицкий. Это общественная территория и ваша беда, что вы устроили здесь ночлег. Место у окна немедленно национализируется. Сопротивление карается Чем у нас сегодня карается сопротивление? обратился он к третьему участнику, сидевшему за маленьким шатким столиком, чудом избежавшем печи.
А?.. поднял тот вихрастую голову. Отстань, Миша, не сбивай с мысли.
Мысли А где наш Виктор? Не желает ли он принять гостей?
Готов участвовать в делегации, тут же отозвались с кровати.
Виктором был сосед, счастливо живущий в отдельной комнате и снабжавшийся по какой-то особой дипломатической линии, отчего был постоянным объектом зависти и набегов.
Впрочем, он, как помню, искал в последнее время утешения у Зоеньки или у Машеньки? Эх, Виктор, Виктор Весна, весна, весна кругом завздыхал Бровицкий, хватаясь за шевелюру, хотя и была зима. И нечего выпить, и нечем закусить! А этот, предавший веру предков и закон социального равновесия, не пускает меня к окну, собака. Как мне жить?
Никому на свете мы не нужны, еще скажи, отозвался М. из-за стола, поддавшись на провокацию. Ильшат Анварович, не поможешь мне с интегралом? Прямо вертится в голове! Знакомый вид, а не вспомню.
На улице, совсем рядом, раздалось несколько выстрелов. Кто-то закричал. Все замерли, ожидая, что будет дальше. Потом снова продолжился разговор, будто ничего не случилось.
А где ваш волшебный справочник, мой юный натуралист? отозвался Нигматуллин, игнорируя эскапад Бровицкого, вечно страдавшего меланхолией и слонявшегося в проходе между кроватями.
На улице, совсем рядом, раздалось несколько выстрелов. Кто-то закричал. Все замерли, ожидая, что будет дальше. Потом снова продолжился разговор, будто ничего не случилось.
А где ваш волшебный справочник, мой юный натуралист? отозвался Нигматуллин, игнорируя эскапад Бровицкого, вечно страдавшего меланхолией и слонявшегося в проходе между кроватями.
Да отдал Жуже, а он слег. Мне завтра на кафедре доклад делать.
Как вообще в такое время университет может работать? Это преступление! выдал Бровицкий, которому было все равно к чему цепляться, лишь бы развеять скуку. Не может быть, чтобы Витя не у себя! Пойду, посмотрю.
Да он и не работает, в общем, М. пожал плечами. Так, собираемся Кто-то должен за всем присматривать.
Стережете мел? Ясно. А студентки там еще есть?
Сходи, сходи, надоел уже, отмахнулся от Бровицкого Нигматуллин. В армию сдать этого лентяя хоть большевикам, хоть германцам в качестве диверсии. А Жужа-то, да, голова в шашки обставил меня всухую. Жалко, что заболел, я на него планы имел сегодня. Надеюсь, не пневмония? Дрянь эта повально косит народ. Sante si fragile, mes amis51. Ну, что за интеграл?
М. ткнул пальцем в многоэтажную формулу на листке.
Хм можно в ряд попробовать Тут вам, прямо скажем, не повезло, Нигматуллин почесал подбородок. Предлагаю дайте-ка карандаш эти вот экспоненты подсократить. Они же убывают? Вот и хрен с ними. Получите приближенное. На безрыбье, как говориться