Как он сам оказался в этом вселенского масштаба «нуле» отдельная и непростая история. А для продолжения нашей добавим, что с недавних пор, миллиард-другой лет тому, он обогатил себя именем, назвавшись Кэ. Соглашусь, что за столько времени можно было придумать что-нибудь подлиннее, но, когда впереди вечность, незачем торопиться.
В то время, еще не обремененный Жаждой, Формой и Массой, он свободно блуждал между мирами чредой безжизненных пустошей, неотличимых друг от друга как два нейтрона. Так бы чувствовал себя Робинзон, достанься ему архипелаг голых как черепашьи панцири островов, единственная тень на которых от него самого.
Кэ витал среди них, пока не остановился в этом, ничем не выдающемся старом мире с давно погасшими звездами, решив все хорошенько обдумать. Он провел эпоху в сосредоточенности, вытягиваясь вдоль непредставимой нам стрелы времени, пока его взору не предстали миры, расположенные гораздо дальше (или, если угодно, выше по шкале мировых энергий). По сравнению с тем, где он находился, они буквально пенились и кипели. Кэ впервые был потрясен.
Для того, чтобы узреть их, ему пришлось истончиться, почти исчезнуть, низвести себя до незримого дуновения, способного только созерцать, но не делать. Кэ чувствовал, что, поддайся он до конца, преодолей невидимую черту и вообще исчезнет.
Из наблюдателя терпеливого и бесстрастного он превратился в неуравновешенного подростка, дорвавшегося до отцовской видеотеки. Среди открывшихся миров были буйные, сплошь заполненные кипящей плазмой, расширяющиеся, сжимающиеся, выворачивающиеся наизнанку, а также миры с настолько запутанной геометрией, что Кэ, от природы не имевшему глаз, хотелось крепко зажмуриться.
Один из таких особенно запомнился ему статичный, твердый, словно замороженный в безвременье, все пространство которого было одним сплошным кристаллом фантастической плотности, в глубине которого таилось нечто, ответившее ему взглядом. Через долю секунды Кэ, пытавшегося как неисправимый вуайерист, заглянуть внутрь, отбросило со страшной силой назад так, что он неизвестно где оказался, надолго потеряв ориентацию. С тех пор он сделался осторожнее, уяснив, что вселенная полным полна углов, на которые лучше не натыкаться. В том числе существ с поистине отвратительным характером и большими возможностями.
Тогда-то, после бесплодных попыток обосноваться в «высших», полных материи и формы мирах, ему пришла мысль обустроить собственный. Таская и подворовывая материю, Кэ создал этот остров, ставший его домом, посреди пустоты.
Теперь, пролетая над маленькой долиной, напоминающей суповую тарелку с присохшей клецкой, четырнадцатью тонкими пальцами (он видел такие однажды мельком, и идея ему понравилась) Кэ поднял кусок окаменевшей потертой кожи с глубоко оттиснутыми бороздками. «COMMEDIA»33. Это двойное «M», «Е» и прочее, безусловно, что-то обозначали, но что именно? Больше на странном предмете ничего не было.
Отбросив непонятную штуку, он направился дальше, пытаясь на лету не растерять кое-как приделанные конечности, собранные из подручных материалов, которые поставили бы в тупик любого анатома. Все-таки материя была чрезвычайно капризной штукой. Приходилось постоянно сосредотачиваться, чтобы та или иная часть тела не отвалилась в самый неожиданный момент. То и дело что-нибудь все же отпадало, и нужно было прилично потрудиться, вспоминая, где оно было в последний раз, прилаживая туда и сюда, пока хватало терпения. Последнее время, впрочем, у него стало получаться гораздо лучше. Например, эти пальцы Кстати, почему их стало тринадцать?!
Над Островом моросил нудный мезонный дождь. Мутные облачка вскипали у его высокого края, проливая тонкие струи на то, что воля Кэ превратило в «низ». (Собственной гравитации тут бы не хватило, чтобы удержать муравья.)
С человеческой точки зрения остров имел какую-то неправильную, странную геометрию, из-за которой казался намного больше, чем говорил здравый смысл словно ваш взгляд простирался вдоль невидимой ленты, многократно пересекающей саму себя, так что между пресловутыми A и B нужно было дюжину раз миновать C, обнаруживая собственные следы, идущие в другом направлении.
Насладившись полетом, Кэ отдыхал в глубине Ковчега излюбленном своем месте34. Кажется, он лежал в отношении существа, тело которого представляет собой мозаику случайно собранных элементов, трудно сказать точнее. Определение «он находится там-то и там-то хм более-менее» в его случае подходит как нельзя лучше.
С человеческой точки зрения остров имел какую-то неправильную, странную геометрию, из-за которой казался намного больше, чем говорил здравый смысл словно ваш взгляд простирался вдоль невидимой ленты, многократно пересекающей саму себя, так что между пресловутыми A и B нужно было дюжину раз миновать C, обнаруживая собственные следы, идущие в другом направлении.
Насладившись полетом, Кэ отдыхал в глубине Ковчега излюбленном своем месте34. Кажется, он лежал в отношении существа, тело которого представляет собой мозаику случайно собранных элементов, трудно сказать точнее. Определение «он находится там-то и там-то хм более-менее» в его случае подходит как нельзя лучше.