Меня мало интересует, что творится в мире.
Это хорошо. Ты совсем как мой отец.
Твой отец любил оперу? спросил я у Масахико.
Да. Рисовал в стиле нихонга[8], но непременно слушая оперу. Пока стажировался в Вене пропадал в оперном театре. А ты? Слушаешь оперу?
Немного.
А я совсем не переношу долго и скучно. Там целая гора пластинок. Слушай, что душе угодно. Отцу они больше не нужны. Слушай вместо него, ему будет приятно.
На это я сказал, что мне он особо не нужен.
Захочешь узнать, что творится в мире, единственный способ послушать новости по радио. Транзисторный приемник лежит в кухне на полке. Однако в горах прием очень слабый. Более-менее слышно «NHK» соседней Сидзуоки. Но это все ж лучше, чем вообще ничего.
Меня мало интересует, что творится в мире.
Это хорошо. Ты совсем как мой отец.
Твой отец любил оперу? спросил я у Масахико.
Да. Рисовал в стиле нихонга[8], но непременно слушая оперу. Пока стажировался в Вене пропадал в оперном театре. А ты? Слушаешь оперу?
Немного.
А я совсем не переношу долго и скучно. Там целая гора пластинок. Слушай, что душе угодно. Отцу они больше не нужны. Слушай вместо него, ему будет приятно.
Больше не нужны?
У него прогрессирует слабоумие. Теперь вряд ли отличит оперу от сковороды.
Вена, ты сказал? Твой отец что изучал японскую живопись в Вене?
Да нет, о чем ты! Кому придет в голову ехать в Вену изучать нихонга? Отец начинал как художник западного стиля, поэтому стажировался в Вене. В те времена писал очень даже модерновые картины маслом. Но спустя некоторое время после того, как вернулся в Японию, внезапно обратился к японскому стилю. Так бывает. Благодаря поездке за границу просыпается национальное самосознание.
И он добился успеха?
Масахико слегка кивнул.
В глазах общества. Но для меня тогда еще ребенка он был обычным несносным мужиком. В голове только живопись, жил, как хотел, и делал, что вздумается. Сейчас от былого него не осталось и следа.
Сколько ему?
Девяносто два. Уж в молодости он нагулялся вволю. Подробностей, правда, я не знаю.
Я поблагодарил Масахико.
Спасибо тебе за все. За помощь. Очень выручил.
Тебе здесь понравилось?
Да, мне будет очень приятно пожить здесь какое-то время.
Поживешь. По мне, так скорей бы у вас с Юдзу все наладилось. Буду за вас молиться.
На это я ничего не ответил. Сам Масахико не был женат. Ходили слухи, что он бисексуал, но не знаю, насколько это правда. Мы дружим давно, но таких тем не касаемся.
Будешь писать портреты и дальше? спросил Масахико перед тем, как уйти.
На что я рассказал ему, как отказался от этой работы.
На что будешь жить дальше? вторя моему агенту, поинтересовался Масахико.
Урежу расходы. На какое-то время сбережений мне хватит, примерно так же ответил я. Давно не возникало желания просто порисовать то, что захочется.
Это хорошо, поддержал Масахико. Позволить себе рисовать, что душа пожелает. Однако, если не в тягость, не хотел бы ты подрабатывать учителем рисования? Рядом со станцией Одавара есть нечто вроде Школы художественного развития, там класс рисования для начинающих. В основном посещают дети, но тем же помещением пользуется изокружок для взрослых. Эскизы карандашом и акварель. Масло они не применяют. Заведует этой школой один знакомый отца. На таком деле заработать он даже не пытается, работает, что называется, по зову души. Одна незадача в учителя к нему никто не идет. Если поможешь, он будет очень рад. Гонорар небольшой, но все равно лишним не будет. Достаточно вести два раза в неделю. Это ведь не так обременительно?
Не знаю. Я никогда не давал уроки рисования. К тому же в акварели я ничего не смыслю.
Проще простого! воскликнул он. Это ж тебе не профессионалов готовить. Достаточно преподавать самые азы. Попробуешь освоишься за один день. Преподавание детям взбодрит и тебя самого. К тому же, если ты собрался жить в таком месте один, советую несколько раз в неделю спускаться с гор и заставлять себя общаться с людьми. Иначе подвинешься рассудком. Еще не хватало, чтобы вышло, как в «Сиянии». И Масахико скорчил рожу, подражая Джеку Николсону. У него всегда был талант подражания.
Я засмеялся.
Попробовать, конечно, можно. Получится или нет не знаю.
Я им сам позвоню, сказал Масахико.
Затем я поехал с Масахико в сервисный центр «тоёты» на государственной дороге и там за наличные купил себе «короллу»-универсал. С того дня и началась моя одинокая жизнь в горах Одавары. Почти два месяца я провел в сплошных переездах, и вот наступила оседлая жизнь без лишних движений. Радикальная смена обстановки.
Со следующей недели по средам и пятницам я начал вести класс рисования в Школе художественного развития рядом со станцией Одавара. Перед этим мне устроили формальное собеседование и, принимая во внимание рекомендацию Масахико, сразу же приняли. Два раза в неделю изокружок для взрослых, а по пятницам вдобавок к этому группа детей. Я быстро привык к работе с детьми. Приятно было следить, как они рисуют. К тому же Масахико оказался прав эти уроки меня взбодрили. Мне удалось быстро сдружиться с детьми. От меня требовалось лишь обходить и смотреть, как они рисуют, давать незначительные практические советы и, подмечая удачные работы, хвалить и подбадривать. Я стремился, чтобы дети рисовали как можно больше одинаковыми средствами на одну и ту же тему. Затем объяснял им, что при той же теме и средствах все будет выглядеть совсем иначе, стоит только посмотреть под несколько иным углом. Подобно тому, как есть разные стороны у человека, у предметов тоже есть разные грани. Дети сразу поняли, насколько это может быть интересно.