Добрая это сила или нет непонятно. Наверное, может быть то хорошей, то плохой, ведь все выглядит иначе под разными углами.
Но ты считаешь, что ее лучше не воплощать на холсте?
Она посмотрела мне в глаза.
Если воплотить, а она окажется недоброй, как с ней быть? Вдруг она и сюда дотянется
А ведь она права, подумал я. Если сила эта окажется совсем не доброй, если она будет злой и дотянется до сюда как мне с ней быть?
Я снял картину с мольберта, развернул к стене и поставил на прежнее место. Царившее в мастерской напряжение словно бы мигом улетучилось.
Пожалуй, будет лучше хорошенько упаковать эту картину и отнести на чердак, подумал я. Примерно так же, как Томохико Амада убрал с глаз долой свою.
Ладно, а что скажешь об этой картине? спросил я, показывая на стену, где висело «Убийство Командора».
Эта мне нравится, не колеблясь, ответила Мариэ. Кто ее нарисовал?
Томохико Амада, хозяин этого дома.
Эта картина к чему-то зовет. Такое чувство, будто птица хочет вырваться из тесной клетки на волю.
Я посмотрел на девочку.
Птица? Какая еще птица?
Какая птица, какая клетка я не знаю. Ни образа, ни облика их я разобрать не могу, только чувствую. Пожалуй, эта картина для меня слишком сложная.
Не только для тебя. Для меня, по-моему, тоже. Но как ты верно подметила, автор перенес на холст свое сильное стремление донести что-то людям. Это и я ощущаю, вот только никак не могу догадаться, что именно он хотел сказать.
Кто-то кого-то убивает. Из страсти.
Так и есть. Молодой мужчина, решившись, пронзает мечом грудь другого. А тот, в свою очередь, обескуражен тем, что его убивают. Окружающие, затаив дыхание, следят за происходящим.
А справедливое человекоубийство такое бывает?
Я задумался.
Не знаю. Тут все зависит от выбора нормы что справедливо, а что нет. Взять, к примеру, смертную казнь. В мире немало людей, считающих ее справедливым убийством. Или же политическое покушение, подумал я.
Мариэ, немного подумав, сказала:
Но эта картина не вызывает мрачных чувств, хотя на ней убивают и пролито много крови. Она будто куда-то манит. Туда, где нет нормы справедливости.
В тот день я за кисть больше не брался. В залитой солнцем мастерской мы просто болтали с Мариэ, и у меня в памяти откладывалось, как меняется у нее мимика, как девочка жестикулирует. Этот запас памяти и станет для меня плотью и кровью портрета, который мне предстоит написать.
Сэнсэй, вы сегодня ничего не нарисовали, сказала Мариэ.
Бывают и такие дни, ответил я. Время чего-то нас лишает, но еще и что-то дает. Очень важно ладить со временем чтобы оно оставалось за тебя.
Мариэ, ничего не говоря, просто посмотрела мне в глаза. Так заглядывают в дом, прижав лицо к стеклу. Видимо, она думала о смысле времени.
В полдень раздался обычный гудок, и мы с Мариэ вышли из мастерской в гостиную. Там Сёко Акигава, как и раньше, в очках в черной оправе увлеченно читала толстую книжку. Она так ею увлеклась, что, кажется, даже не дышала.
Что за книгу вы читаете? не выдержав, спросил я.
Сказать вам правду, на мне что-то вроде сглаза, улыбнувшись, ответила она, вложила закладку между страницами и закрыла книгу. Скажу кому-нибудь, как называется книга, которую я читаю, и все почему-то не могу дочитать ее до конца. Как правило, тогда случается что-нибудь непредвиденное, и я дальше читать не могу. Странно, но так и есть. Поэтому я для себя решила никому не говорить, что я читаю, пока не закончу. А тогда с радостью вам скажу.
Конечно, мне же не к спеху. Просто вы так увлеченно читаете, что мне самому стало интересно.
Это очень интересная книга, невозможно оторваться. Поэтому я решила читать ее только здесь так два часа пролетают незаметно.
Тетя очень много читает, сказала Мариэ.
Мне больше заняться нечем, и чтение теперь стержень всей моей жизни, сказала Сёко Акигава.
Вы не работаете? спросил я.
Она сняла очки и, разглаживая пальцем легкую складку между бровей, ответила:
Примерно раз в неделю я добровольно помогаю в местной библиотеке. А прежде работала в Токио в частном мединституте секретарем ректора. Но, переехав сюда, ту работу оставила.
Вы переехали сюда после смерти матери Мариэ?
Тогда я собиралась пожить с ними недолго, пока все не уляжется. Но, приехав и проведя какое-то время с Мариэ, я поняла, что так просто отсюда мне уже не выбраться. С тех пор так здесь и живу. Разумеется, если мой брат решит опять жениться, я тут же вернусь в Токио.
Тогда я тоже с тобой уеду, сказала Мариэ.
Тогда я тоже с тобой уеду, сказала Мариэ.
Сёко Акигава лишь учтиво улыбнулась, а от слов воздержалась.
Если не возражаете, может, пообедаем вместе? спросил я у них. Салат и спагетти я могу приготовить быстро.
Сёко Акигава, разумеется, замялась, а вот Мариэ мысль пообедать втроем очень заинтересовала.
А можно? Все равно же домой вернемся а отца там нет.
Мне никакого труда это не составит, еда очень простая. Соуса я наготовил много, сварю все быстро хоть на одного, хоть на троих, ответил я.
Мы в самом деле вам не помешаем? с подозрением переспросила Сёко Акигава.
Конечно, нет, не переживайте. А то я вечно здесь один ем, по три раза в день. Иногда хочется пообедать в компании для разнообразия.