Женщины и мужчины, не присоединившиеся ни к какой стороне и стремящиеся лишь выжить, сняли брусчатку и вспахали землю под ней. Они занялись фермерством посреди изменчивых руин, сражающихся друг с другом порождений Ада и одичалых сюрреалистических наваждений. Они устроили однокомнатные школы для своих детей в городках на одну-две улицы, они сторожат баррикады.
Одна из них находится близко к месту, где когда-то стоял дом. У них на пути, там, где был подвал, зияет яма, наполненная влажным гравием. Тибо замедляет шаг он что-то чувствует. Он останавливает Сэм. Тыкает пальцем. В яме мокрые кости.
Путники не шевелятся, и в густой грязи что-то вздрагивает. Трубчатые отростки-ловушки переплетаются друг с другом, потом распутываются и отползают. Вода стекает с большой и злобной вытянутой головы, которая поднимается зачем ей прятаться теперь, когда засада провалилась?
Это пескохальник, уродливая тварь с одной английской картины. Существо смотрит на них подпрыгивающими глазами на стебельках. Судя по останкам вокруг, оно питается случайными путниками и тощими лошадьми, как и большинство собратьев.
Сэм делает снимок хищника, который поднимается из грязи и шипит. Когда она заканчивает, Тибо упирает приклад винтовки в остатки стены. Сосредоточивается на собственной сути.
Тибо не очень меткий стрелок, но сосредоточенность помогает это исправить, технику стрельбы он освоил, да и близость изысканного трупа немалое подспорье. Когда он стреляет, его пули попадают в яму и ее обитателя, барахтающееся в грязи существо издает блеющий звук, и тотчас же вспыхнувшее яркое пламя, похожее на огонек огромной свечи, поглощает все и сразу же гаснет.
Остается только запах горелого. Маниф мертв.
Когда Тибо и Сэм продолжают путь, кто-то кричит:
Эй!
Остается только запах горелого. Маниф мертв.
Когда Тибо и Сэм продолжают путь, кто-то кричит:
Эй!
Над ближайшей баррикадой осторожно выглядывают чьи-то головы. Женщина с суровым лицом, с волосами, спрятанными под шарфом, бросает Тибо мешок с хлебом и овощами.
Мы видели, что ты сделал, говорит она.
Спасибо, прибавляет молодой человек в кепке, глядя на них через прицел дробовика. А теперь, без обид, шли бы вы своей дорогой. Он наблюдает за изысканным трупом.
Этот? спрашивает Тибо. Он вам не доставит никаких проблем.
Проваливай и уводи за собой друзей-нацистов.
Что? Как ты меня назвал?! сердито вопит Тибо. Я же из «Руки с пером»!
Ты приведешь их сюда! огрызается мужчина. Все знают, что за тобой охотятся.
Сэм и Тибо смотрят друг на друга.
Ты слышал про Вольфганга Герхарда? кричит Сэм.
Молодой боец качает головой и взмахом руки приказывает им убираться прочь.
В руинах домов шумит любопытный ветер. Они слышат перестрелки на отдаленных улицах. Тибо и Сэм преодолевают череду глубоких вмятин на тротуаре, и в конце концов молодой партизан понимает, что это следы какого-то гиганта.
Рядом с бульваром Монпарнас Сэм проверяет свои карты и дневники в ярком солнечном свете. Старуха наблюдает за Тибо с порога. Она подзывает его к себе и, когда он подходит, протягивает стакан молока. Он слышит, как в подвале мычит корова.
Осторожно, говорит женщина. Демоны повсюду.
Из-за катакомб? гадает он. Вход в них недалеко, за заставой, которую называют Вратами Ада[29].
Она пожимает плечами.
Сомневаюсь, что сами немцы знают, что они делают. Тут недалеко обсерватория, и в ней полным-полно астрономов из Ада. Мы все здесь видим то, что они вспоминают, когда смотрят в телескопы.
Молоко холодное, и Тибо пьет его медленно.
Я могу для вас что-нибудь сделать? спрашивает он.
Просто будь осторожен.
На площади Данфер-Рошро Бельфорский лев исчез со своего постамента. Пустую платформу, на которой когда-то стояла в напряженной позе черная статуя, окружает толпа каменных мужчин и женщин, и у всех львиные головы.
Тибо среди этих оцепеневших фланеров чувствует себя счастливым. Изысканный труп что-то бормочет рядом с ним.
Сэм взволнована. Она не хочет или не может подойти ближе, она останавливается на краю площади. Она снимает неподвижную толпу с этой точки и с любопытством наблюдает за Тибо.
«Элиза, думает Тибо. Жан. Как жаль, что вас здесь нет». Впервые после Булонского леса партизану кажется, что он видит перед собой то, за что сражался.
Надо было разыграть припрятанную карту.
«Я убил своих друзей», думает он.
Какое предательство против коллективизма, военного социализма «Руки с пером» придержать карту для себя. Он даже не знает, что бы она сделала. Но игра это бунт на обломках объективной случайности. По крайней мере, такой ее задумали сюрреалисты, запертые на южной вилле.
«Историки, изучающие игральные карты, сказал Бретон, пришли к согласию относительно того, что на протяжении веков перемены в игре всегда происходили в периоды грандиозных военных поражений». Превратить поражение в неистовую игру вот в чем суть. В конечном итоге эта история достигла Парижа с его манифами. Бретон, Шар, Домингес, Браунер, Эрнст, Эроль, Лам, Массон, Ламба, Деланглад и Пере, творцы новой колоды. Гений, сирена и маг изгнали жалкую аристократическую ностальгию, которую воплощали в себе король, дама и валет. А джокером стал Папаша Убю с месмерической спиралью на животе.