«Я поеду в Прагу, решил он наконец. Он проверил свои доказательства. Я инженер: я сделаю двигатель. Я произведу расчеты на территории гетто. Я верну этого голема».
У него получится. Он жаждал увидеть фигуру, которая будет широко шагать и своими глиняными руками рубить штурмовиков, очищая город. Это бы изменило ход войны. «К черту все, подумал он. Я сделаю это ради Тео».
И теперь он оказался во Франции, в ловушке войны и демонической науки. В комнате, где Фрай поселил его, прежде чем уйти, Джек Парсонс распаковал свой кустарный двигатель, задуманный с целью воплотить расчеты в реальность, раздвинуть грани мира. Батареи; датчики; счеты; провода и цепи; транзисторы.
Кохун та, о ком так пылко рассказывал Кроули, та, кто работала с Бретоном, она должна быть ключом ко всему этому, верно?
Впрочем, если оглядеться по сторонам, если взглянуть на эту нелепую комнату в жестоком городе на перепутье, то станет ясно: Джека окружают всего лишь хлыщи и художники. И он впустую потратил на них свое время.
Глава пятая
1950
Тибо всегда произносил «Fall Rot» на английском языке: предписание; два глагола, или существительное и глагол; сезонный распад.
План «Рот», то есть «красный план», говорит Сэм. Это по-немецки. Мне кажется, за ним стоит что-то серьезное. Она пристально наблюдает за партизаном. И ты о нем слышал.
Основанная на слухах экономика Парижа устроена так, что партизаны всегда прислушиваются к историям о своих врагах. Их интересуют любые упоминания о Руди де Мероде, Бруннере, Геббельсе и Гиммлере, Уильяме Джойсе, Ребате или самом Гитлере. Мифы, шпионские сведения, всякая ахинея.
Что ты знаешь про человека по фамилии Герхард? спрашивает Тибо. Он слышал эту фамилию один-единственный раз умирающая прошептала ее ему на ухо.
Вольфганг Герхард, медленно произносит Сэм. Ничего. Но я о нем слышала. Дезертир из Вермахта продал мне это имя на границе. Он сказал, оно всплывает тут и там в разговорах. Вместе с Планом «Рот». Про него я на тот момент уже слышала от человека из Севастополя. Теперь там плохое место. Полное демонов.
Сэм странно улыбается, потом продолжает:
Он побывал в самом Париже и разбогател на том, что вынес из города. Ему было плевать на Эрнста, Матту, Таннинг, Фини, он просто хотел побольше разных штук. У него был телефон, сам знаешь, чей, в виде Она руками в воздухе рисует, в виде чего. Омара. С проводами. Если поднести его к уху, он впивается, его лапы путаются в твоих волосах, но он может поведать тебе какой-нибудь секрет. Мне так ничего и не сказал. Но этот человек признался, что однажды омар прошептал ему на ухо: «План Рот приближается».
Вот почему ты здесь, говорит Тибо. Разузнать про этот План «Рот». А не фотографировать. Он чувствует себя обманутым.
Вовсе нет, мне нужны фотографии! Для «Последних дней Нового Парижа». Забыл? В ее тоне слышны игривые нотки, которых он не понимает. И еще я должна кое-что разыскать. Кое-какую информацию. Это верно. Ты не обязан оставаться со мной.
Тибо подзывает изысканный труп сквозь пыль руин. Сэм вздрагивает при его приближении.
Они преследуют тебя, говорит Тибо. Ты сфотографировала что-то, и нацисты всполошились достаточно, чтобы броситься в погоню. Отчего они так забеспокоились?
Не знаю. У меня много снимков. Мне надо выбраться отсюда, чтобы их проявить и во всем разобраться, но сперва надо еще многое сфотографировать. Я не могу уйти. Я еще не поняла, что тут происходит. А разве тебе не хочется узнать про План «Рот»?
Чего Тибо хотелось, так это вырваться. Опередить тех, кто следует за ними по пятам возможно, чтобы отыскать на пленках Сэм какое-то изображение, отражающее слабость нацистов, которую можно использовать против них. Но к удивлению молодого партизана, что-то в нем даже сейчас хранит верность Парижу. Ему придает силы мысль о книге Сэм, об этой лебединой песне, о прощальной речи, посвященной городу, который еще не умер. Он хочет увидеть эту книгу, и в самом деле, можно сделать еще множество снимков. Стоит подумать об уходе, как в голове у Тибо все путается. Это безумие, но «Не сейчас, думает он, не раньше, чем мы с этим покончим».
Книга важна. Он это знает.
Он представляет себе увесистый том, переплетенный в кожу, с нарисованными от руки форзацами. Или другое издание, попроще, выпущенное каким-нибудь захолустным издательством. Тибо хочется подержать книгу в руках. Увидеть фотографии этих стен, чьи трещины шепчут, а образы, выцарапанные ключами, шевелятся; всех невозможных вещей, с которыми он сражался и которые теперь идут с ним рядом.
Значит, они охотятся не только на изображения, но и на сведения о Плане «Рот»? Что бы там ни было, решает Тибо, да, все так.
Он следует за Сэм на север через квартал, где дома еще целы. Вдоль улиц по-прежнему стоят переделанные автомобили; слишком большие подсолнухи пробиваются сквозь здания; тихая партизанка склонилась над винтовкой в окне верхнего этажа, наблюдая за ними. Она поднимает руку, осторожно приветствуя Тибо, и он отвечает тем же.
Сэм фотографирует. Они спят по очереди. На рассвете на горизонте появляется огромная акулья пасть, которая улыбается, словно глупый ангел, и тихо жует небо.