Микаш устроился в просторном кресле в дальнем углу, достал из-под жилетки нож и поднёс к верёвке. Рука дрогнула. Не смог. Оставалось кромсать пустой сумрак в бессилии. Какой лидер? Какой рыцарь? Не как все он, нет у него этого. Его любовь другая, не похожая на эту, которая никогда заполнит пустоту в груди, не утолит жажду. Неисполнимая мечта всегда будет довлеть над ним.
Звуки раздражали: смех, томные стоны, шорох простыней и скрип кроватей. Иногда люди выбегали из комнат полуголые или нагие, играли в шумные игры, догонялки и салочки, много пили. Разум плыл по этим видениям, не вникая глубоко, а из головы не шёл взгляд медововолосой девушки.
Странные эти высокородные. Платят золотом за то, чтобы носить поношенные вещи. Будь воля Микаша, он бы никогда не притрагивался к тому, от чего разило мешаниной чужих запахов, ощущалось чужим и чуждым. Платить за любовь это так жалко, особенно когда не можешь добиться её своими поступками. Как признание бессилия и никчёмности. Да и любовь ли это? Разве была любовь в глазах той медововолосой? Скорее уж маска, за которой она прятала свои желания и чувства, терпела, пока пьяные и несдержанные высокородные удовлетворяют свои потребности. Насилуют, хоть и сами не понимают. И девушки не понимают, запирают это глубоко внутри и отворачиваются, кто-то даже искренне наслаждается. Гнильца остаётся в сердце, её не заметить снаружи. Но со временем она прорастает всё больше, а высокородные щедро запускают туда руки, копошатся и тоже заражаются. Смрад заполоняет всё вокруг.
К горлу подступила дурнота, пришлось сглотнуть и терпеть, пока осядет. Микаш прикрыл глаза, желая забыть о слабости, которая опрокинула его на дно. Пальцы перебирали верёвочный браслет. Нет, он не отдаст, не выбросит. Когда износится, сделает новый. Без разницы, насколько грязный и недостойный он сам, и как недосягаема она. Эта драгоценность самая стоящая в его жизни.
Заскрипели половицы шаги размеренные и тихие.
Чего моими девочками брезгуешь, а, служивый? раздался над ухом сухой старушечий голос.
Микаш открыл глаза и повернул голову. Перед ним стояла пожилая манушка в пёстром платье: чёрном, с алыми маками. Сама высокая, слегка грузная, длинные чёрные волосы перемежены седыми, будто зеленоватыми прядями, но голубые глаза, как у всех манушей, сохранили ясность.
Не брезгую, просто не хочется. Нет во мне этого, он улыбнулся, извиняясь за неучтивость и ханжество.
Внимательный взгляд перебежал на его пальцы, теребящие верёвку.
Скорее чего-то слишком много совести. Невеста ждёт? Тогда понятно, усмехнулась она.
Микаш отнял руку:
Никто не ждёт. Просто хорошее воспоминание.
Ждёт, ещё как ждёт. Они всегда ждут, её улыбка стала шире. Помочь тебе? Идём, посидишь у меня, пока я расчётные книги заполню, а товарищам твоим скажу, что ты с девушкой был.
Микаш последовал за ней на второй этаж в маленький пыльный кабинет. Манушка зажгла лампу на столе и уселась писать в увесистой книге. Микаш устроился на стуле рядом и задумчиво разглядывал танцующий над бронзовой чащей лепесток пламени.
Слабак, конечно. Прячется за женской юбкой, лжёт, притворяется, лишь бы отстали. Почему Гэвин решил, что из него выйдет маршал? Сражения и крошечная мечта достаточно для счастья.
Скажите, а что делают с детьми? полюбопытствовал он, чтобы отвлечься.
Девочек оставляют здесь и растят себе на смену, а мальчиков отправляют в работный дом. Кто покрасивше, бывает, забирают для увеселения господ. А остальные не живут долго, безразлично отвечала она, не отрываясь от книг. Девушки следят, чтобы ничего такого не случилось, есть способы избавиться от бремени до родов. Но молоденькие, бывает, верят, что если понесут от кого-то благородного, он обязательно явится за ними и заберёт вместе с ребёнком. По вашему же Кодексу женщина принадлежит отцу своего ребёнка и никакие другие обязательства над ней не властны. Только отцы никогда не приходят. Считают, что заплатили денег и этого достаточно. Ничто другое их не касается: женщины, дети. Не их ответственность, не их вина.
Из коридора донеслись выкрики и смех. Был ли его отец похож на кого-то из этих высокородных? Бравый капитан или даже маршал? Никогда раньше Микаш о нём не думал, а вот сейчас накатило. Вспоминал ли он селянку, с которой провёл одну или даже несколько ночей? Догадывался ли, что где-то подрастает его сын? Гордился бы, узнай, что он получил орден за отвагу? Что бы сделал Микаш, встреться они когда-нибудь? Плюнул бы ему в лицо? Нет, прошёл бы мимо.
Пора отпустить прошлое, ведь теперь у него есть семья. Маршал Гэвин его отец, а остальные Сумеречники братья, даже мерзкий Гаето и заносчивый Вильгельм. Да, им придётся расстаться до следующего похода тоскливое мирное время. Но потом они соберутся для новых битв. В этом смысл, единственный, который может быть.
Время было уже позднее. Не придут до отбоя получат взбучку, а то ещё и выговор.
Сколько я должен? Микаш развязал тесёмки кошелька.
Нисколько. Твои товарищи достаточно заплатили, отмахнулась старуха и указала на верёвочный браслет: Только будь верным, даже не ей, а хотя бы себе.