Мама! вздрогнул Микаш. Нет-нет, я не стану таким. Клянусь, я буду хорошим. Я буду слушаться во всём и всегда, я буду работать больше, я
Не сопротивляйся, мальчик, ведь ты и сам знаешь про демона внутри. Ты и сейчас его чувствуешь, усмехнулась горевестница.
Микаш называл его зверем. Иногда он скрёбся об рёбра когтями, и тогда хотелось схватить топор и разнести все вокруг. Только чтобы поняли, что сестрица не плохая, а другая. Что мама не засохший цветок, а сильная, достойная уважения женщина. Что он не злой и никогда не хотел быть злым
Уходи, со смертельным спокойствием сказала мать. Ты мне больше не сын.
Горевестница протянула костлявую ладонь.
«Забудьте! Забудьте об этом!» взмолился Микаш про себя с отчаяньем настолько сильным, что голову схватил спазм, а из ноздрей ручьем хлынула кровь.
Они забыли. Агнежка замерла и склонила подбородок на грудь. Горевестница прикрыла свои жуткие глаза. Пелена страха вокруг матери растворилась, и теперь она смотрела с добродушной, мягкой улыбкой.
Уходите вы! громко велел Микаш белоглазой старухе, вытирая рукавом кровь. И не возвращайтесь никогда!
Она поковыляла к двери и, не оглядываясь, вышла в бурю.
Мать мотнула головой, прогоняя дурман.
Ты закончил? она собрала миски и, сполоснув в ведре, налила ещё супа. Теперь ешь сам.
От миски поднимался пар, а посреди плавал небольшой кусок баранины. Маленькое чудо для их бедного семейства.
Мама! воскликнул от удивления Микаш.
Жуй! И не смей с сестрицей делиться. Это только для тебя, строго наказала она, а потом не выдержала и ласково потрепала его по волосам.
Агнежка очнулась и придвинулась ближе, склонив голову ему на плечо. Хорошо так стало, тепло от их любви, что страх мигом забылся.
Они не вспомнят. Никогда.
1526 г. от заселения Мидгарда, Белоземье, ВеломовияСейчас, через восемь лет, Микаш жалел о своём поступке. Уйди он тогда с горевестницей, может, спас бы их. А так один не Сумеречник, не простолюдин. Что-то среднее, без судьбы и смысла.
Месяц пути пролетел незаметно. На воле дышалось свободней, и синее небо над головой придавало сил. Резерв потихоньку восстанавливался. Вернулась лёгкость в движениях и острота зрения. Тело полнилось живительными соками. Хорошо! А он ведь начал унывать.
Былые тревоги казались несуразными: смог же. Читал когда-то давно, что есть такой рисковый способ постепенно увеличивать мощность дара: всегда работать на пределе возможностей, доходить до опасной грани, чуть раздвигая свои горизонты. Может, стоит попробовать ещё? Стать по-настоящему великим?
Микаш усмехнулся тщеславию своих помыслов. Если бы ещё вся эта сила кому-нибудь была нужна. А так ну вот уйдёт после этой поездки. Оставит коня и меч. А без них уже как без рук, без ног калека. Не умеет больше ничего, кроме как демонов по долам и весям гонять.
И куда дальше? Всю жизнь ведь за него другие решали: мать, потом лорд Тедеску. Прибился бы к какому селу победнее и потише, вспомнил ремесло пахаря, да только люди дар не хуже демонов чуют. И чураются.
Весна севернее Заречья оказалась куда более сырая. Чавкала и разлезалась под копытами почва, деревья убрались девственно-зелёной листвой, свежа была молодая трава. Яркое солнце ещё не грело. Воздух звенел от птичьих трелей. Мельтешило на грани зрения пробудившееся в лесах зверье. Хмельно и раздольно. Только вечные жалобы Йордена мешали. То холодно, то жарко, то под низкими ветками пригибаться приходится, то болотом воняет и конь на кочках спотыкается, то спать по ночам невмоготу из-за волчьего воя на опушке. А виноват, ну кто ж, кроме Микаша? Хотя дорогу вовсе не он выбирал, просто ехал в сопровождении.
За несколько дней пути до белоземского замка их свадебный кортеж встретил людей лорда Веломри, высланных для сопровождения по дремучим лесам. Устроили пышную днёвку неподалёку от узкой, но быстротечной реки. Ели, пили, братались, шутили похабно и горланили застольные песни. Микаш умаялся за всеми бегать, чтобы не натворили чего, вот и пропустил, когда Йорден ухватил служанку погрудастей из свиты лорда Веломри и, пьяно улыбаясь, потащил в палатку. Хвала богам, остальные настолько увлеклись гулянкой, что не заметили.
Микаш побежал следом и отвернул полог. Йорден уже тискал полуголую девку за груди и с непотребным видом хрипел несуразности:
Я тебя с собой увезу. В шелках ходить будешь и в золоте. Хозяйкой замка сделаю.
Ага, то-то он сам в шелках и золоте не ходит! Лорд Тедеску ведь все деньги на собак спускает, да и не такой большой у него доход на самом деле.
Микаш закашлялся.
Какого демона тебе надо?! взъярился Йорден. Что, подглядывать повадился, раз на самого девки не клюют?
Микаш глубоко вздохнул:
Не стоит. Вас невеста ждёт.
Тебе-то какое дело? Не твоя же.
Ваш отец велел присмотреть, чтобы вы не ославились тут.
Микаш уже успел понаблюдать за белоземцами. Они действительно отличались от зареченцев. Такие тихие и спокойные снаружи, с плавной речью, не допускающие лишних эмоций, будто те истощают их телесно, а внутри горят, как печи, вспыхивая то гневом, то страхом, то раздражением. Прав был лорд Тедеску, такого унижения здесь не простят и помнить будут долго.