***
Ему нравилась моя графика.
Ты смог бы сделать иллюстрации к моей книге «Жизни мелочные сны»? спросил он меня по телефону.
Не знаю, ответил я. Книга сложная, к ней не просто рисунки нужны, а настроение.
Не уверен, что Леонид Владимирович на самом деле хотел получить рисунки. Думаю, это была завуалированная форма материальной помощи. Однажды он уже обращался ко мне за иллюстрациями. В тот раз речь шла о книге «Оборотни Индии», и деньги пришлись очень кстати: я давно был без заработка. В конце 1990-х у меня началась чёрная полоса. Я не обращался к Шебаршину за помощью, он не навязывал её, но время от времени предлагал что-нибудь, зная о моих трудностях. Так, с его подачи я попал в «Русский дом», телепрограмму Александра Крутова, где частым гостем был генерал Леонов. Неудачный был опыт. С помощью Виктора Черкашина он попытался найти мне место на студии Горького. Тоже безрезультатно.
Многоточие попыток.
***
Почему-то мне вспоминается, как он позвал меня к себе в офис, располагавшийся в одном из помещений стадиона «Динамо».
Андрей, приезжай, будет любопытный разговор.
Не понимаю, для чего он позвал меня. У него была назначена встреча с режиссёром, задумавшим телевизионный фильм об Индире Ганди.
Шебаршин с улыбкой слушал, как режиссёр фильма рассказывал ему свой замысел, наивно веря, что он сможет увлечь Шебаршина своими идеями. Леонид Владимирович кивал и говорил «нет».
Почему вы не хотите рассказать об этом? настаивал режиссёр. Вы же участник тех событий!
Леонид Владимирович хмыкнул и указал на меня.
Вот участник тех событий. Он многое видел.
Режиссёр непонимающе взглянул на меня и опять посмотрел на Шебаршина.
А я с удивлением подумал, что я на самом деле участник тех событий. Как и птицы, которые видели те события, и кошки, и муравьи. Шебаршин умел не лгать, отводя вопросы. Пришедшие к нему киношники даже не понимали, насколько он не обманывал их, указывая на меня. Я был сыном человека, который ближе других подобрался к семье Индиры Ганди. Но я не мог ничего рассказать, потому что ничего не знал. Я видел, но не знал
Шебаршин не стал объяснять режиссёру, что в замысле их фильма не слышалось ни жизни, ни истории, ни воздуха страны, ни шёпота политических интриг. Шебаршин просто сказал «нет», несколько раз в течение разговора повторил свой отказ. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, вежливо улыбался, курил и слушал режиссёра и его помощника. Он видел их насквозь. Они считали себя великими умельцами, верили, что заполучат важного генерала для своей телевизионной поделки. Они пытались выудить из него хоть что-нибудь, но ушли ни с чем
Наверное, о тех играх разведки в Индии 1970-х годов никто никогда не расскажет. А жаль. Было бы интересно узнать, почему всё так получилось Я помню, как (в мой приезд на летние каникулы перед десятым классом) отец недоумевал, почему за ним неотступно следует наружка. Индийские контрразведчики не скрывались, работали нагло, чего раньше не позволяли себе. А через полгода Индира Ганди потребовала, чтобы отец убрался из страны в двадцать четыре часа. Его привезли в самолёт тайно, и он прождал там целый день до отлёта.
Мне всегда хотелось расспросить Шебаршина, что же произошло в те месяцы? Но я не задал ему ни одного вопроса о Службе. Он бы всё равно не рассказал. За кулисы Службы он не впускал никого. Вежливо улыбался, отшучивался и не пускал.
«У нас тоже бывают неприятности. Индийцы выдворяют наших работников без объяснения причин Надо отдать им должное, индийцы в этих случаях всегда действуют корректно, но решительно. За выдворяемым выставляется демонстративное наружное наблюдение Выдворение сотрудника это серьёзное происшествие, как правило, ему подвергаются полезные и работающие люди. Пятном в биографии разведчика этот эпизод не становится, хотя, разумеется, возможности его дальнейшего использования сужаются, особенно если дело получило огласку. Выдворение это травма Примечательно, что контрразведка время от времени наказывала нас таким образом не только за неосторожные соприкосновения с носителями индийских государственных секретов. Выдворялись и те, кто активно работал по американскому и другим иностранным посольствам» (Шебаршин «Рука Москвы»).
Мне всегда хотелось расспросить Шебаршина, что же произошло в те месяцы? Но я не задал ему ни одного вопроса о Службе. Он бы всё равно не рассказал. За кулисы Службы он не впускал никого. Вежливо улыбался, отшучивался и не пускал.
«У нас тоже бывают неприятности. Индийцы выдворяют наших работников без объяснения причин Надо отдать им должное, индийцы в этих случаях всегда действуют корректно, но решительно. За выдворяемым выставляется демонстративное наружное наблюдение Выдворение сотрудника это серьёзное происшествие, как правило, ему подвергаются полезные и работающие люди. Пятном в биографии разведчика этот эпизод не становится, хотя, разумеется, возможности его дальнейшего использования сужаются, особенно если дело получило огласку. Выдворение это травма Примечательно, что контрразведка время от времени наказывала нас таким образом не только за неосторожные соприкосновения с носителями индийских государственных секретов. Выдворялись и те, кто активно работал по американскому и другим иностранным посольствам» (Шебаршин «Рука Москвы»).