Спасибо. Она снимает и убирает очки.
А сами вы рисуете?
Больше нет, а в юности рисовала много.
Элли щурится на бокал, и Марти гадает, насколько она близорука.
Она говорит:
Звучит претенциозно, да? «В юности».
Ничуть.
Элли отодвигает свой первый пустой бокал на шесть дюймов от края стола.
А как вы развлекаетесь? Существует ли авангард Колумбийского университета, который каждый уик-энд штурмует Гринвич-Виллидж, играет босиком в Вашингтон-сквер-парке? Есть ли коллеги-мужчины в темных очках и узких черных галстуках, которые водят «веспы»?
Если и есть, я их не знаю. Я скорее домоседка. И меня это не радует. Просто мне трудно любить людей. Она придвигает второй бокал, отпивает глоток. Не знаю, что со мной не так. В детстве меня все считали высокомерной, родители в том числе. Мечтательницам, которые рисуют у себя в комнате, в Австралии не просто, по крайней мере, в тех краях, где я росла. Она снова оглядывает бар. Что-то мне страшно захотелось есть.
Давайте допьем и отправимся на вылазку. Здесь еды практически не дают. Хотите, поужинаем и вернемся? Обычно лучшие группы играют под конец.
Только если мы купим пиццу в коробке. Можно дойти до Гудзона и посидеть на скамейке.
Вы говорите о Гудзоне так, будто это Ки-Уэст. Мне совсем не улыбается, чтобы меня ограбил малолетний преступник или алкаш из тех, что живут у реки.
Вы преувеличиваете.
Не так уж сильно.
Значит, решено.
Они допивают, но Элли не может прикончить второй бокал вина. Она встает, чуть пошатываясь. Оставив на столе деньги, Марти ведет ее на улицу.
С пиццей-пеперони и пивом они идут к полоске парка у реки. Деревья здесь чуть заглушают шум транспорта. Народу в парке почти нет: кто-то выгуливает собак, одинокий рыболов закидывает в реку удочку. Марти с Элли устраиваются на скамье, с которой видно, как паромы и лодки движутся между Манхэттеном и Юнион-Сити. Элли берет из коробки кусок пиццы и пытается занести в рот. Углы отгибаются, и сыр капает на белое, расшитое бисером платье.
Значит, решено.
Они допивают, но Элли не может прикончить второй бокал вина. Она встает, чуть пошатываясь. Оставив на столе деньги, Марти ведет ее на улицу.
С пиццей-пеперони и пивом они идут к полоске парка у реки. Деревья здесь чуть заглушают шум транспорта. Народу в парке почти нет: кто-то выгуливает собак, одинокий рыболов закидывает в реку удочку. Марти с Элли устраиваются на скамье, с которой видно, как паромы и лодки движутся между Манхэттеном и Юнион-Сити. Элли берет из коробки кусок пиццы и пытается занести в рот. Углы отгибаются, и сыр капает на белое, расшитое бисером платье.
Падла, говорит Элли и тут же поднимает глаза на Марти. Извините. У меня в семье ругались по-черному.
Мой отец был голландец и ругался, как бешеный пират восемнадцатого века.
Не надо было надевать это дурацкое платье. Я почти не выхожу из дома, и в этом часть проблемы.
Надо заворачивать края пиццы вертикально к середине. Тогда конец не обвиснет.
Никто не любит обвисшие концы, говорит Элли. О господи, я пьяная.
Ешьте, поможет, говорит Марти.
Элли указывает на паромы своим уже правильно свернутым куском пиццы.
Мой отец был капитаном парома в Сиднейском порту. Я только один раз напросилась прокатиться в рубке, и меня укачало. Он сказал, что и правильно, девчонкам там не место. Он жил так, будто родился на сто лет раньше. Она снова откусывает кусок пиццы. Я болтаю без умолку
Мой отец сам готовил себе тоник, кипятил кору хинного дерева на плите. Может, поэтому мы с вами и любим старинную живопись наши отцы застряли в прошлом.
Элли прожевывает и говорит:
Или поэтому, или потому, что нам неуютно в настоящем.
Некоторое время они молча едят, глядя, как огни Нью-Джерси отражаются в речной ряби.
Элли говорит:
Я ехала в рубке в сильную качку. Думаю, отец хотел меня проверить. Огромные серые валы катились от Манли к городу. Наверное, парому вообще не следовало отходить от пристани, но отец последним обращал внимание на предупреждения. Даже у матросов лица были зеленые. На середине залива мне стало так плохо, что пришлось выбежать на палубу и перегнуться через борт. Я вернулась насквозь мокрая от брызг, и отец ничего не сказал, вообще не обращал на меня внимания до вечера, когда мы вернулись домой. Мы вошли в комнату, и маму чуть инфаркт не хватил от моего вида. Она спросила, что со мной, и отец ответил: «Элли немного укачало, ничего страшного». Меня наизнанку вывернуло, а для него это «немного укачало»! Вот вам вся история моего детства. Как-то сестра сломала руку, а отец со словами «крылышко повредила» сделал ей повязку из куска старой простыни. У нее до сих пор рука кривая. На теннисном корте она бьет под углом пять градусов вбок
Суровый у вас был отец.
Да уж. Он воевал в Первую мировую, и, думаю, часть его характера была на самом деле следствием той давней психологической травмы. До нашего с сестрой рождения у них умер сын. Мне говорили, отец так от этого и не оправился. А вы воевали?
Я не настолько старый.
Я имела в виду Вторую войну.
Нет, меня не взяли. У меня плоскостопие, больное колено и легкая форма астмы. Все, что я сделал для фронта, составил несколько патентов для армии и флота. Как пицца?