— Да ладно, притворяется, паскуда! — кулак рыжего снова вступил в соприкосновение с лицом обмякшего парня и, как ни удивился этому факту хозяин кулака, не вызвал у жертвы никакой реакции… — В натуре копыта отбросил!
— Блин, не хорошо как-то! — сержант Ковальчук выглянул в заляпанное окно подъезда и, заметив парочку неизменных бабусек на скамеечке внизу, зачем-то поднял воротник своей куртки повыше… — На той неделе — два азера, потом та тёлка в институте, теперь еще этот наркот… Что-то ты слишком разошелся, братан!
— А ты не ссы, Петрушка! Лучше сгоняй, подгони тачку… Будем изображать задержание преступника… Кстати, ты узнал адрес той шалавы из Макдака? — Рыжий вопросительно уставился на товарища и пару раз сжал свой пудовый кулачище… — Сам подписался! А за базар надо отвечать!
— К концу недели будет! — у сержанта при виде немигающих зрачков совершенно озверевшего лейтенанта по спине пробежала струйка холодного пота… — Я там человечка зарядил… сходит в деканат… Я в теме, Рыжий!
— Ну-ну… чё встал тогда? Живо за тачкой! Надо этого жмура быстренько оприходовать и на работу… А то опоздаем на развод… Кстати, кокса ни у кого не осталось, братаны? А то меня что-то плющит не по-детски… — Старлей поёжился и, заметив, как потянулся к карману Колян, просиял:
— Спасибо, братишка! С меня причитается! — Потом посмотрел на сползшее на пару ступенек вниз тело и приказал: — тащи его вниз, а я догоню…
Еще через несколько минут от подъезда «хрущевки» отъехал здоровенный милицейский «Форд» с остывающим телом наркомана Косого, зажатым на заднем сидении мощными плечами людей в форме…
Поехать на похороны Татьяны мне не удалось: дядя Боря, серый от горя, решил, что его дочка должна вернуться в родное село и, не слушая возражений, увез тело в Архангельскую область… Единственное, что я успела сделать — это записать адрес поселка и получить краткие пояснения, как туда добраться… Если бы не Олег, то я бы, наверное, сошла бы с ума от осознания своей никчемности и ненужности: той мелочи, которая у меня оставалась в кармане после ночной поездки на такси, не хватило бы даже на приличный букет, не говоря уже о какой-либо помощи семье моей лучшей подруги. Но парень, толком не перекинувшийся с Танькой и десятком слов, молча вручил Зинаиде Львовне конверт с тысячей долларов, потом целый день мотался, как проклятый, то в морг, то в милицию, то в какой-то автокомбинат… И при этом умудрялся поддерживать и меня, и мелко трясущегося от беззвучных рыданий Вадика, и тетю Зину… А когда старый желтый «Пазик», в последний раз мигнув стоп-сигналами, скрылся за поворотом, я прижалась к его груди и зарыдала: я, наконец, поняла, что Татьяны уже нет. И никогда не будет… Олег молча гладил меня по голове и изредка тяжело вздыхал каким-то своим мыслям…
Очнулась я в салоне такси, в свете фонарей несущегося по Садовому кольцу, сидя рядом с ним, и почувствовала, что мне стало чуточку легче… Самую малюсенькую малость…
— Олежка! Я не хочу домой!!! - донесся до меня какой-то далекий, глухой и безжизненный голос и я с удивлением поняла, что этот голос — мой. — Куда угодно, только не домой, ладно?
— Хорошо… Как скажешь! — он приподнял мой подбородок, аккуратно повернул мое лицо к себе и, заглянув в глаза, вдруг чмокнул меня в лоб. Как дочку перед сном!!! - Тогда едем ко мне! Ты не против?
Против я не была — мне было совершенно до фонаря, куда ехать… Лишь бы подольше и не домой… А через час — полтора я осознала себя лежащей, раздетой, с закрытыми от удовольствия глазами… По моему телу скользили ладони… нет, не ладони, а что-то неземное, нежное, теплое, безумно приятное… Они разминали каждую мышцу, связку, массировали кожу, задерживались в каких-то точках, снова срывались с места, и мне казалось, что лучше быть не может… и я чуть не заплакала от счастья…
Не знаю, сколько длилось это безумие, но когда я поняла, что укрыта, и уже целую вечность не чувствую прикосновений, я приоткрыла глаза и увидела довольную физиономию Коренева прямо перед моим лицом:
— Ну, как тебе Дед?
— Кто? — еле выдавила из себя я, не совсем врубившись в вопрос.