— Да ты в уме ли? За такие деньги можно еще и коня впридачу купить!
— Да ты только посмотри! — купец отобрал оружие у покупателя и завертел его в руках. — Какая сталь — камни рубить можно!
Но Леший уже шел к выходу. Ромеев он не любил, насмотревшись на них в родном городе.
Секиру после длительного торга удалось раздобыть у здешнего оружейника. Она, правда, была не столь красива, как та, ромейская, да зато намного надежнее и притом дешевле.
— Хороша? — неожиданно спросил густой бас за спиной Лешего. Тот, оторвавшись от созерцания свежекупленного оружия, обернулся.
Сзади него возвышался на коне воин. Конь был приземистый и неказистый на вид, на всаднике вместо кольчуги — простой зипун, а меч или же секиру заменяла огромная дубина, но все равно за версту было видно — это именно воин, а не просто вооруженный мужик.
Леший сразу же приметил две странности в облике встречного. Первое — при невероятно широких плечах и мощных руках, выдававших неимоверную силу, он имел несообразно короткие ноги и оттого казался приплюснутым. Второе — его конь слегка кренился в правую, противоположную от Ратибора сторону, словно там на седле висело что-то очень тяжелое.
— Это про секиру-то? — машинально спросил Ратибор. — Хороша, отменно хороша.
— А не подскажешь ли, добрый человек, как тут проехать к терему князя Владимира? — прогудел приплюснутый.
— Рад бы подсказать, — пожал плечами Ратибор, — да сам не знаю. Терем-то вон он, издали видно, да поди доберись! А что тебе там надобно?
— В дружину, — вздохнул собеседник.
— Что, и ты тоже? — невольно выдохнул Ратибор и тут же опомнился. — Мне ведь туда же нужно и затем же. Я из Новгорода. Ратибор Леший. А ты кто?
— Я — Илья, — ответил всадник. — По прозванию Муромец.
Ратибор немедленно зашелся от смеха.
— Ну уморил! — выдавил он, вновь обретя дар речи. — Меня хорошо назвали, а тебя и подавно!
И впрямь, «муром» — это ведь крепость, а собеседник Лешего и в самом деле был похож на крепость — приземистый и несокрушимый на вид. Муром муромом, только поменьше — стало быть, Муромец. Вот удачно прозвали, так уж удачно — вон, даже борода, словно ворота, всю грудь закрывает.
Стоп. Борода большая. И звать Ильей. Это что же, он…
— Ты что, ромей? — спросил Леший, внезапно перестав смеяться.
Илья озадаченно воззрился на новгородца, а затем до него дошел вопрос.
— Да нет, — шевельнул бородой Муромец. — Просто крещеный. А что?
— Так, — пожал плечами Ратибор. — Ромеев не люблю просто. Слушай — не в обиду будь сказано, но почему ты такой… коротконогий, что ли? И почему с седла не слезаешь, когда разговариваешь?
— Долго рассказывать придется, — Муромец махнул рукой.
— Пошли в корчму, за пивом разговор лучше ладится.
— Некогда, — с явным сожалением ответил Илья. — Я князю… подарочек везу. А он ждать никак не может. После, как при дворе побываем, встретимся, и уж тогда поговорим по душам. Ну, до встречи! — он толкнул коня сапогом в бок и поехал дальше.
Дорога к княжьему терему оказалась близкой. Если язык до Киева доведет, то уж по Киеву проведет и подавно. Так что спустя несколько минут новгородец уже входил нта широкий двор. Ратибор огляделся (Ильи нигде не было — видно, заплутал), сделал шаг к крыльцу терема, как вдруг дорогу ему преградил неизвестно откуда взявшийся стражник.
— А ты куда? — внушительно гаркнул он, выпячивая грудь.
— К князю на пир, — спокойно ответил Леший и, дождавшись, когда глаза оторопевшего от неслыханной наглости воина выпучатся до нужных границ, пояснил. — В дружину к нему хочу. В богатыри.
Дружинник перевел дух и поглядел на Ратибора с некоторым уважением.
— Ну проходи. Секиру только оставь здесь. Негоже на княжеский пир с оружием.