Смотри, — она подозвала евнуха к окну, — видишь, он подходит к карфаганскому капитану. Что у него в руках? Деревянное копье? Лук? Неужели он собирается отправиться в поход вместе с наемниками?
— Похоже на то, моя госпожа. В его движениях сквозит уверенность, — пробормотал Офао. — Какая осанка, какая фигура! — с завистью добавил он.
Прищурившись, Лайана посмотрела на своего слугу.
— Офао, ты забываешься. Он мой супруг.
— Да, госпожа, разумеется. К тому же — увы — его не интересуют другие мужчины, нисколько не интересуют.
— Что ж, очень признательна тебе за эти сведения, — усмехнулась принцесса. — Следует ли из твоих слов, что ты пытался его соблазнить?
— Нет-нет, моя госпожа. Для этого достаточно только хорошенько на него взглянуть.
Помолчав, Лайана сказала:
— Офао, спой мне что-нибудь, успокой меня. Я никак не могу прийти в себя.
Открыв рот, слуга запел высоким поставленным голосом кастрата. Его пение было благозвучнее трелей птиц. Закрыв глаза, Лайана унеслась на крыльях музыки куда-то далеко, за пределы сурового, несправедливого мира, где мужья записываются в войско и уходят в поход, чтобы погибнуть в никому не нужных сражениях.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
— Ты можешь объяснить, что ты делаешь?
Этот вопрос задал ворон, подлетевший к Солдату и опустившийся ему на плечо.
— Я собираюсь поступить в войско.
— Остуди свой пыл. Зачем тебе это? Ты ведь не карфаганец.
— Потому что иначе я не сдвинусь с мертвой точки. Мне необходимо расти, завоевывать себе положение. Для этого есть только один способ — я должен продвигаться вверх по иерархической лестнице. Я солдат. Значит, мне лучше всего поступить в войско. Именно это я и собираюсь сейчас сделать.
Ворон щелкнул языком.
— Тебя бросят в самое горячее место. Новобранцам всегда приходится идти в бой в первых рядах. Тебя убьют или ранят в первом же бою. И как далеко ты сможешь продвинуться?
— Не беспокойся, я обязательно останусь жив. Кстати, я все равно собирался проситься в отряд «обреченных». Только так можно быстро расти в карфаганской армии.
«Обреченными» назывались добровольцы, первыми вступавшие в бой. Они принимали на себя первый удар неприятеля. Этот отряд всегда действовал на острие атаки. Потери в нем были страшные, зато все оставшиеся в живых автоматически получали следующее звание, а то и перепрыгивали через чин. Вопрос стоял так: все или ничего, поскольку после каждого боевого столкновения большая часть «обреченных» оставалась лежать на поле битвы.
Смахнув с плеча ворона, Солдат подошел к офицеру, руководившему разборкой шатров.
— Я хочу поступить в карфаганскую армию, — сказал он.
Офицер, оказавшийся женщиной, оглядела Солдата с ног до головы. Мужчины-карфаганцы отличались невысоким ростом, но были все как один коренастые и плотные. Женщины, напротив, были в среднем на голову выше мужчин и очень стройные. Женщина-лейтенант, к которой обратился Солдат, произвела на него впечатление сильной и выносливой; на лбу у нее, прямо под краем кожаного шлема со, стальными полосами, темнел рубец от меча. Подобно воинам, бывшим у нее под началом, лейтенант носила стальные кирасу и наплечники, однако других доспехов на ней не было, руки и голени оставались открытыми. Обута она была в кожаные сандалии.
— Ты даже не карфаганец, — презрительно усмехнулась женщина. — И чем ты собираешься воевать — вот этим?
Солдат смущенно посмотрел на деревянное копье с кремневым наконечником и грубо сделанный лук. Свой кинжал он отдал Утеллене и мальчику, оставшимся в лесу, понимая, что им понадобится какое-то оружие и инструмент. Солдат очень переживал, что не убил гигантского вепря Гарнаша. Тогда он явился бы к карфаганцам героем, показавшим себя в деле воином.
Солдат лихорадочно думал, что ответить лейтенанту.