Тебе не говорили? Всякий Прогресс неумолимо склоняется к UI.
Говорили. Собственно ты мне говорила.
Ах, она подняла глаза к беззвездному небу. Я. Ну да. Значит, ты знаешь если бы не Цивилизация, после воскрешения ты застал бы здесь только фоэбэ и инклюзий: стахсов бы уже не было. Ну, может немногочисленные зоологические образцы.
Но нужно ли было вам сразу уходить во все эти псевдофеодальные ритуалы?
Не было большого выбора. В экономике, опирающейся на инф, в экономике арбитражного распределения бесконечности феодализм, несмотря ни на что, остается системой стабильной. Демократия нет. Ты о демократии жалеешь?
Они выехали на омытую лунным светом поляну. По центру ее перечеркивал длинный, узкий ствол березы, поваленной одной из недавних бурь.
Анжелика соскочила с коня, привязала поводья и присела на ствол, распрямляя ноги. Она не переодевалась для поездки, была в широких, белых штанах, кожаных туфельках.
Замойский со стоном уселся рядом.
Демократия, вздохнул он. Сама система осуществления власти не слишком-то меня трогает, но тут не удастся разделить. Если вы выбираете феодализм по тем или иным причинам, одновременно выбираете и всю систему ценностей, которая с ним связана и из него следует. Всю этику. И эстетику.
Он соскользнул со ствола на землю; теперь мог откинуться назад и заглянуть в лик Луне. Облако в библиотеке уже представляло собой сосредоточение красноты, отороченное желтой бахромой. Прим Адама перевел взгляд вправо и вниз: у Анжелики было то же самое, наполовину веселое, наполовину удивленное выражение лица.
При демократии, например, я мог бы сейчас положить голову на твои колени; но при феодализме
Ну нет! засмеялась она. И что же тебя сдерживает?
Как это что? Не годится!
Она взъерошила ему волосы.
Да неужто? А если бы
Подул ветер, а они уже знали.
Обратили взгляд на конденсирующийся смерчик.
Стахс, чопорно поклонилусь Штерн. Стахс. Пора.
Анжелика отвела руку от головы Замойского. Адам встал, отряхивая штаны и кафтан.
Что я должен знать?
Мы переслали на твои Поля весь пакет, стахс.
= Прими и открой.
= Сделано.
Он переадресовал се́кунда из библиотеки в одночувственный конструкт, опирающийся на данные, трансмитированные непосредственно с Полей Официума. В конструкте шла визуализация наноармии и ее непосредственного окружения, а также инструкция, как вести себя при вторжении во Франтишека. Инструкция была расписана по вероятностным сценариям событий, от полного поражения до полной победы мегабайты текста.
Идешь? спросила Анжелика.
А есть у меня другой выход? Аж настолько далеко по Кривой я не продвинулся, ответил Замойский. Мне нужно вернуться в пустышку.
Штерн покачалу головой.
Не обязательно, стахс.
Прошу прощения?
Ты можешь отдать ту манифестацию в управление своего се́кунда.
Это лишь анима.
Есть программы.
Да-а, не сомневаюсь, пробормотал Замойский. Для всего есть.
= Какие программы?
= Скачать?
= Freeware?
= Некоторые.
= Дай.
Несколько следующих минут Замойский запомнил как время большого хаоса. Сама переадресация манифестации привела к серьезной дезориентации; на миг ему показалось, что прим и се́кунд сидят в одной и той же наноманции. А се́кунду, к тому же, Адам должен был передать симуляцию Официума и теперь на темном небе над поляной светилось желто-красное облако.
Одновременно он пробуждался в своем теле внутри Клыка, внутри Деформанта. И пробуждение было не из приятных. Его пустышка за это время успела продрейфовать в один из шаров текучего золота; только животные инстинкты удерживали голову Адама за границей жидкости. Принимая во внимание не слишком-то нормальную циркуляцию воздуха, вокруг головы набухал пузырь двуокиси азота, и Замойский, вернувшись в свою биологическую манифестацию, попал в состояние судорожного одурения.
А это внушало беспокойство еще и потому, что ранее (перед переадресацией) он не чувствовал никаких признаков отравления. Это порождало тревожный вопрос о состоянии мозга Замойского: насколько сознание Адама процессируется лишь на органических устройствах его пустышки, а насколько на вросшей в них привойке?
Не было никаких точек опоры, /Замойскому не за что было ухватиться, резкие движения лишь разбили золотой шар на кучку меньших и больших капель.
Анжелика! крикнул он.
Ее не было видно.
Анжелика!
= И как? = спрашивала она.
Он снова присел на ствол.
= Там ты куда-то делась.
= Передавай мне от меня привет.
Анжелика!
Но быстрее манифестировалусь Франтишек монахом. Поймалу Замойского за руку и потянулу к ближайшей грозди гранатовых наростов.
Плохие сны?
Ужасные, проворчал Замойский, одновременно проворачиваясь параллельно к горизонтали монаха.
На ночном небе Официум рисовал карты планируемой заразы, указывая диверсанту дорогу во внутренних джунглях Деформанту. От лианы к лиане, от цветка к цветку /Адам начал плыть через Клык. Манифестация Франтишеку некоторое время сопровождала его, потом куда-то исчезла.
Наконец /Замойский остановился, сравнил еще свою позицию с графиком над верхушками колышимых ветром деревьев, зацепился стопой о какой-то пурпурный корень и принялся кашлять.
Спазмы кашля согнули его в поясе, он кашлял и кашлял, горело горло, не хватало дыхания Он смотрел, как багрянец взрывается огненными фейерверками на пустом небосклоне.