Исчезни! Исчезни! Пропади, ты и Нарва! Нет ее, нет ее, нет ее!
Это не было слишком громко: звук шел от воды, словно и правда изо рта отражения, изначально приглушенный. Но Адам не сомневался, что Замойский/пруд выкрикивает все это с голой, звериной яростью, что громче он просто не в силах.
Кто ты?
На что Замойский-из-пруда:
Ты ведь знаешь! Сюзерен! Сюзерен! Стираю тебя в пыль! Прочь! Прочь! Прочь-прочь-прочь-прочьпрочьпрочь!..
Значит, несмотря ни на что, таилась в этом немалая опасность: мантра начинала проникать в подсознание Замойского, и он снова начал ощущать угрозу, страх ухватил его за щиколотки и теперь сжимал на них холодные пальцы.
Я сам себя ненавижу! Но как же! Он ведь меня уничтожит!..
Как можно скорее, он замутил воду. Отражение исчезло, голос умолк.
Замойский снова вышел на берег.
Сюзерен, паук межинклюзийных стяжек, спонтанных Трансов, гипотетическое сознание Блока, гомеостат всеплато, жизнь мета-физическая. Словинец, конечно же, а значит уже на генерации впереди и с каждым планком все дальше. Отец Стоков а может: Стоки это он? Что точно говорилу Словинский?
Всегда трудно вспомнить дословное содержание разговора; помнится главным образом значение. Но значение это уже мое собственное, не собеседника. И тот Сюзерен, тут, в пруду тоже мой. Мой, мой, мой.
Откуда он вообще берется в моем Дворце Памяти? Разве что через Плато, из Стоков. Поскольку можно ли распознать Сток, который полностью расположен в одном Поле и настолько легковесен, что не меняет баланса энергии/информации, сумеет ли тогда заметить его даже Император? А вместе с базовым файлом сманипулировать можно и копии, вспомогательные индексы, контрольные суммы для Сюзерена такой трюк не проблема. Это же его кровь, его нервные импульсы.
Идем дальше. Покушение случается всякий раз с моим заходом на Плато та атака Патриков-Георгов, теперь азиат и фрейдозавр. (При этом он неизменно использует манифестацию из моих свежайших ассоциаций. Да что там, он даже свое имя мог мне прокричать, лишь когда я услышал его от Словинскогу!) Но подлог архивации следует исключить, поскольку меня не впечатывали за это время в новые пустышки. А значит тут другое. Что? Разве в рамках протокола пересылки данных Плато мозг Плато допускаются манипуляции на столь глубоком уровне френа? И что же такого мог бы здесь изменить Сюзерен, что я не в силах выбраться из собственного Дворца Памяти? Ведь теоретически мне достаточно было бы открыть глаза.
А может на самом-то деле они у меня и открыты там, под платаном, в Императорских Садах?
Следует пробиться к уровням, ответственным за моторику. Тело. Мышцы. Вообразим их себе.
Я открываю глаза. Я открываю глаза. (Для этого здесь, у пруда, я сперва их закрыл.) Поднимаю веки. Ну, давай! Лицо мое! Мои мимические мышцы! Я их чувствую! Вверх! Да! (Он поверил.) Да, да!
И правда поднял их.
От удивления Адам даже сел. Глубокое кресло приняло его с тихим вздохом черной кожи.
Кто-то заглянул сквозь отворенные двери, и сразу же в библиотеку вошли Патрик Георг, Джудас, Анжелика и Мойтль вместе с еще двумя персонами, незнакомыми Замойскому мужчиной и женщиной.
Адам пытался найти некий адекватный способ поведения, но смешенье стилей, эстетик и даже логик было слишком велико. Сперва рефлекторно, как в беседке Словинскогу, он хотел положить ногу на ногу, но тут же заметил, что на высоких ботинках и на вспоротых вдоль шва штанах у него толстый слой грязи из расплесканного фрейдозавром пруда. Вода стекала с Замойского и впитывалась в бордовый ковер. Когда он провел ладонью по подлокотнику, на дереве остались влажные следы.
В финале он посчитал успехом и то, что запахнул с безмятежным выражением лица рассеченную на ребрах рубаху.
Когда все расселись в креслах под стенами, Георг представилу Замойскому незнакомцев:
Фоэбэ Штерн из Официума. И оска Ивонна Кресс, высшая инклюзия «Гнозис».
А Император?
Мойтль поднял палец и понимающе ухмыльнулся:
Император слушает.
Фраза в его устах была настолько обкатанной, что Замойский легко догадался о многовековых смыслах, скрытых за этими двумя словами. Воистину: Император слушает.
Штерн из Официума былу в черном костюме-тройке, который тесно облегал егу худую манифестацию мужского пола. Лысый как колено череп, нос, словно гребень коралла, черная бородка наверняка стандартная временная наноманция, прямиком из эстетического шаблона.
Поскольку уселусь ону рядом, справа от Замойского, Адам, чтобы к ому обратиться, склонялся через поручень в итоге это неминуемо обрушило их в конфессиональные конвенции, в полуфамильярные жесты и ассоциации.
Замойский дотронулся до локтя Штерну.
Кто и зачем назначил цену за мою голову? спросил он, не повышая, но и не понижая голоса. И сколько я, собственно, стою?
Анжелика услышала. Толкнула брата в плечо.
Мойтль!..
Тот развел руками.
Ну что? Наверняка не я. Впрочем, ты ведь спала.
Фоэбэ Штерн сплелу пальцы на животе, опустилу веки. (Манифестация определяет поведение.)
Мы отследили информацию вплоть до глубоких Деформантов, сказалу, начав с низкой ноты, и все указывает на то, что впервые подряд появился на некоем дефектном Плато необъединенных Деформантов. Но интервалы а-времени, разделяющие очередные объявления подряда на все более популярных Плато Деформации, очень невелики; причинно-следственная связь не кажется нам вероятной. Конечно, мы в силах идентифицировать многие сигнатуры этих подрядов. Большинство из них обладает или напрямую связана с обладателями Колодцами Времени, явными либо вероятными. Что усиливает первоначальный диагноз Официума, опирающийся на кризисные гадания из наших Колодцев. Стахс Замойский стал жертвой классической контралогии Хайнлайна.