Когда открываю глаза, наконец-то вижу его. Сидит на стуле, замечает мое пробуждение. Серьезен.
Привет, у меня что-то с голосом. Получается не звук, а скрип какой-то.
Привет, почему-то мешкает. Если все будет хорошо, тебя уже завтра в терапию переведут.
Ром он наклоняется ближе, чтобы мне не приходилось напрягать голосовые связки. Почему ты не улыбаешься?
Он немного нервно усмехается, отводит взгляд.
Там сейчас полкоридора улыбающегося народа. Тебе должно хватить. Всех сюда не пустят, Настя только маму твою проведет.
Он в порядке. Взял себя в руки настолько, что никто бы и не понял, насколько он рад. Встает, чтобы уйти.
Рома, он слышит, оборачивается. Скажи, что ты счастлив, что я вернулась.
Кира, я счастлив, что ты вернулась, теперь он улыбается устало и все-таки уходит.
Я прихожу в себя довольно быстро, гипс с ноги снимут через неделю. Я рада каждому посетителю, хотя уже не могу видеть их слезы облегчения. Рома приходит редко, и даже в этом случае стоит в стороне, позволяя мне общаться с остальными. Я учусь спать заново, страдая от непривычного одиночества в голове. В общем, все отлично, кроме того, что я плохо сплю.
Кое-как удается убедить родителей, чтобы они уезжали. Теперь-то со мной все в порядке, я даже ношусь по больничным коридорам с костылем, а у них работа. И так тут проторчали три недели. Сестрам в школу надо возвращаться, поэтому они соглашаются, но заставляют каждого из моих друзей поклясться, что те за мной присмотрят. И чтоб звонила трижды в день.
Довольно скоро я понимаю, что ни в кого не могу провалиться. Возможно, организм еще не отошел от пережитого Но уже подозреваю, что удары током при реанимации забрали мою способность обратно. Как током получила, так током и ушло. Когда рассказываю об этом Аленке, она только смеется небольшая потеря за возвращение всего остального. Вынуждена с ней согласиться.
Хочу поговорить с ним, но теперь я чаще вижу Дениса, чем его брата. Не собираюсь ему звонить, потому что хочу видеть его глаза. Поэтому обращаюсь к нему при всех в один из тех редких моментов, когда он стоит у стены:
Ром, теперь ты избегаешь меня?
Остальные оглядываются на него, а сам объект допроса реагирует спокойно:
Нет, с чего ты взяла?
Тогда останься тут, когда все уйдут. Мне нужно кое-что сказать.
Без проблем, он пожимает плечами, словно действительно «без проблем».
Настя улыбается, толкает его ближе, чтобы сел на стул. Она давно уже для себя сделала какие-то выводы, которые, с ее точки зрения, только подтверждаются. Ведь ему она позвонила, когда у меня сердце отказывало, а никому другому. Аленка мельком смотрит на меня, но не спрашивает. Денис с Сережей вообще не считают, что происходит нечто странное, достойное их внимания или многозначительного перемигивания.
В общем, когда дверь в палату закрылась за последним, я поправляю подушку, сажусь выше и говорю почти строго:
Двигайся ближе, психиатр.
Он с недоумением выполняет мою просьбу. Я решаю начать издалека, хочу пробить его оборону сначала тараном, а уж потом вворачивать козыри:
Почему ты почти не приходишь ко мне? Все тут бывают ежедневно, вся толпа, некоторые и по два раза, а ты
Он улыбается:
У меня так-то работа, пуп земли. Прихожу, когда есть возможность.
Думаю о том, как рассказать ему все о молчаливом «подселенце», но только сейчас внезапно понимаю я не имею право говорить ему об этом! Просто не имею! Он почему-то не хочет мне открываться, а я сейчас выдам, что все, абсолютно все о нем знаю? Непсихологичненько как-то. Вряд ли он обрадуется, услышав, что я знаю о том, что он как-то провел всю ночь во дворе больницы, под окном реанимации, и все эти часы думал совсем не о работе. Как чуть не попал в аварию, когда увидел кого-то, так на меня похожего издалека. Вряд ли будет счастлив, узнав, что я вообще ни на миг его не покидала а как говорила когда-то Аленка, каждому человеку есть что скрывать. Он не исключение. И что я очень хорошо изучила его тело. Алина в наш следующий визит к ней сделала нам обалденный минет, а потом мы ее трахали в трех позах. Я не знаю, что такое женский оргазм, но мужской ощутила по полной. Такие вещи, что я узнала, никто не имеет права знать. О, он ничего не покажет мне пожмет плечами, рассмеется. Но я-то теперь точно знаю, что он просто оставит это внутри, чтобы там гнило. Поэтому, вопреки предыдущему решению, отказываюсь от этой мысли.
Говорю:
Ясно. Ром, я больше не могу читать чужие мысли, чем больше времени проходит, тем больше во мне уверенности, что этот дар я утратила навсегда. Если даже в него провалиться не могу, значит, с остальными уж точно не выйдет.
Жаль. Детишкам-аутистам придется подождать новой мессии, он смотрит на меня теперь серьезно: Так ты об этом хотела рассказать?
Да сомневаюсь, стоит ли продолжать. И еще кое о чем.
Он ждет, не перебивает. Меня немного раздражает его спокойствие.
Прости, что спрашиваю прямо Ром, стараюсь смотреть ему в глаза, те чувства ко мне они прошли?
Он отводит взгляд сам, смотрит в окно.
Кира, мы с тобой на этой теме и закончили разговор в тот день, столько всего случилось, столько времени а ты до сих пор переживаешь о моем состоянии? он не смотрит на меня, поэтому не может оценить выражение лица. Все прошло, давно уже. Будь спокойна. Конечно, я, как и все, переживал за тебя. И Денис переживал.