Граф пропустил мимо ушей весьма сомнительный комплимент и сразу же перешел к самой сути дела:
Какого рода сделку?
Как приятно иметь дело с практичным человеком! восхитилась баронесса. Денежную, само собой. Увеличить те доли, которые должны достаться вдове и сюзерену. Подумайте сами: негодные девчонки сгинули невесть где, следовательно, приданое им не понадобится. Храм тоже не оскудеет, если ему достанется чуть меньше обещанного. Да и те дальние родственники дорогого Джакоба, что вправе претендовать на наследство, понятия не имеют, сколько золота у него было. А мы им скажем, что господин барон находился на грани разорения. Ваш секретарь состряпает нужные бумаги, а я их подпишу вместо Джакоба.
Когда граф понял, что именно ему предлагают, его чуть не хватил удар. Эгон не смог даже заорать, как бы ему того ни хотелось. Все, что у него получилось выдавить из себя хриплое:
Вон!
Но вид его, должно быть, стал столь страшен в этот момент, что баронесса переменилась в лице и с неожиданной для ее комплекции ловкостью подскочила из кресла и шмыгнула за дверь. А граф подумал, что он, доведись ему оказаться на месте барона, и сам сбежал бы от такой женушки хоть на край света.
Глава двадцать третья
Надо разобраться, настойчиво повторял барон Левренский. Непременно надо.
Но как? уныло спросил Годерик.
Руперт продолжал выводить рулады, и Джакоб с трудом подавил уже становившееся привычным раздражение. Ну почему виконт вечно влипает во всяческие неприятности? О том, что он и сам составляет компанию виконту, барон предпочел не вспоминать.
Думай, Джакоб, думай, пробормотал он себе под нос. Не хватало только оказаться в темнице по подозрению в похищении или, не приведи боги, умервщлении градоправителя. Нет-нет, только не это.
Вы полагаете, что нас могут обвинить в убийстве господина Ральфа? севшим от ужаса голосом спросил Годерик.
Глаза его забавно округлились, придав ему сходство с филином. В другое время барон посмеялся бы над столь удачно пришедшим в голову сравнением, но только не теперь, когда над этой самой головой зависла столь грозная опасность.
Конечно же, могут. С кем уехал градоправитель? С нами. Кто последним видел его живым? Опять же мы. Стало быть, мы с ним и разделались.
Но зачем нам убивать господина Ральфа? сипло спросил Годерик.
Какая разница. Главное, что мы под подозрением. Кстати! А если сказать, что он вовсе не поехал с нами?
Его охрана видела, робко напомнил дядя Агидиуса.
Ну и что? Врут все охранники! Сами потеряли где-то своего хозяина, а на нас сваливают свою вину.
Годерик задумался, а потом с сожалением произнес:
Не выйдет. Люси и Софи тоже видели, как он залазил в мою карету.
Кто? язвительно переспросил Джакоб. Люси? Софи? Гулящие девки? Продажные дешевки? И кто им поверит? Когда это слово шлюхи стоило слова благородного мужа?
Не знаю, с сомнением протянул Годерик. Может, лучше припомним, куда мы дели господина Ральфа.
Никуда мы его не девали! рявкнул барон. Зарубите это себе на носу!
От его крика Руперт проснулся. Потянулся, протер глаза и уставился на Джакоба.
Что вы здесь делаете?
Хороший вопрос, ехидно заметил тот. Впрочем, я знаю еще лучший: здесь это где?
Виконт осмотрелся.
Это не мой замок, констатировал он.
Верно подмечено, не сдержался барон.
И не замок его сиятельства. На трактир тоже не похоже. Действительно, где мы и как мы здесь очутились?
И не замок его сиятельства. На трактир тоже не похоже. Действительно, где мы и как мы здесь очутились?
Будто в ответ на его вопрос распахнулась дверь.
Проснулись, голубчики, протянула вульгарного вида пышногрудая особа средних лет, едва заглянув в комнату. И как, ничего не болит?
Госпожа Сара! изумленно воскликнул Годерик. Как мы к вам попали?
Приехали ночью, пьяные, что впервые дорвавшиеся до вина юнцы, колотили в ворота, едва не перебудили всех соседей, принялась перечислять Сара. Я решила, что лучше уж вас впустить, не то потом позора не оберешься.
Джакоб лихорадочно соображал.
Скажите, прекрасная госпожа, польстил он хозяйке дома, а с нами больше никого не было?
Кучер был и кони, насмешливо ответила Сара.
Барон приуныл. Градоправителя определенно нельзя было принять ни за кучера, ни за коня.
Зато Руперт, сбросив с себя остатки сонливости, внезапно вспомнил о том, что он благородный рыцарь, обученный учтивому обхождению с дамами. Он неловко слез с кровати, запутавшись в одеяле и едва не упав, сделал шаг к Саре и склонился в поклоне.
Счастлив лицезреть вас, прекрасная госпожа. Позвольте отрекомендоваться: виконт Вирнольский, непобедимый рыцарь, неоднократно повергавший соперников своих на турнирах. Сражен вашей красотой и готов служить вам вечно.
"Похотливый козел, мрачно подумал барон. Интересно, что сказала бы его женушка, если бы увидела эту сцену?"
Но на Сару слова виконта оказали странное воздействие. Вместо того, чтобы восхититься, она прищурилась и протянула:
Ах, виконт! Благородный рыцарь! И что же вы, виконт, ночью колотили в мою дверь и орали почище пьяного сапожника?
Ее вопрос обескуражил Руперта, но от необходимости отвечать его спас знакомый голос, позвавший откуда-то из коридора: