В конце-то концов, не надоело еще представления устраивать?
Кто бы говорил, хмыкнул Воронов.
Мужчина сдвинул брови, произнес устало, с упреком:
Егор, ну что за детский сад? Может, все-таки поговорим по-нормальному? Хлопнул ладонью по автомобильной крыше: Садись.
Кто бы говорил, хмыкнул Воронов.
Мужчина сдвинул брови, произнес устало, с упреком:
Егор, ну что за детский сад? Может, все-таки поговорим по-нормальному? Хлопнул ладонью по автомобильной крыше: Садись.
Воронов отрицательно мотнул головой:
Ты разве не видишь? Я не один, с девушкой. По-твоему, я должен ее тут бросить? Опять мотнул головой. Я так не делаю. И сразу подошел к Олесе, ухватил ее за руку, потянул за собой: Идем.
К краю тротуара, через дорогу.
Егор!
Окрик не догнал, улетел в пространство. Олеся оглянулась и увидела, как мужчина досадливо поморщился, уселся в машину. Дверца хлопнула, а они метнулись в узкий проход между домами, оказались в очередном дворе. Только здесь Егор остановился и отпустил ее ладонь.
Кто это был? спросила Олеся.
Он ответил холодно и чуть презрительно:
Неважно. Не бери в голову.
Отвернулся в сторону и замолчал, а Олеся больше не решалась спрашивать. Подождала немного, но ничего не изменилось: все те же неподвижность и молчание.
Она обычно тоже молчала, даже когда хотелось что-то рассказать. Почему? Наверное, боялась, что не поймут или поймут не так, исказят, превратят в нелепость, вместо сочувствия посмеются. Надежней хранить в себе, хотя иногда это очень тяжело.
Я пойду, произнесла Олеся, повернулась.
Подожди! Егор нагнал ее через пару шагов, опять ухватил за руку. Не уходи. Притянул к себе, прямо как было, спиной, обнял за плечи, уткнулся в макушку и в нее же сказал: Побудь со мной немного, ладно?
Олеся чувствовала, как шевелятся его губы, и руки его чувствовала даже через одежду крепкое кольцо вокруг собственных плеч. А больше, наверное, ничего. И ответить не могла на это его «ладно?» ни возразить, ни согласиться, пусть даже кивком. Нет, кивком тем более.
Когда другой человек находился слишком близко, это тяготило, а уж прикосновения всегда вызывали желание отстраниться. Олеся понять не могла, почему всем так нравится обниматься при встрече или в качестве поддержки. Она даже родительских объятий избегала, ведь не маленькая уже. А сейчас
Не объяснить толком. Но почему-то совсем не хотелось отстраняться и шевелиться не хотелось, чтобы не потерять, не изменить неожиданные ощущения. Ей было
Пожалуй, тепло. А еще устойчиво или надежно. А может, уверенно. И в то же время трепетно, словно цветку в руке. Чуть сильнее сжал пальцы и тонкий стебелек переломится. Но ты ведь не будешь сжимать, чтоб не сделать больно. И отстраняться не будешь, наверное, по той же причине. Пока не устанешь так стоять. Но кажется, что никогда не устанешь и что вообще время остановилось и все вокруг застыло.
Только Воронов вдруг шевельнулся. Наклонился к Олесиному уху, шепнул:
Скажи: «Егор, я люблю тебя».
Мурашки. То ли от того, что дыхание защекотало ухо, то ли от слов. Пробежали по спине и по рукам, забрались внутрь. Олеся не представляла, что внутри тоже бывают мурашки. На сердце, в горле, на языке.
Мир ожил, и время сдвинулось. И невозможным стало дальше так стоять и молчать.
Я не могу.
Почему?
Егор спросил точно так же, как тогда на крыше, будто действительно не понимал. А ведь все предельно ясно. Нельзя рисковать бессмысленно. Нельзя легко бросать значимые фразы. И требовать их нельзя.
Это неправда.
Ну и что? Он убрал руки, отстранился. Я и не прошу ничего. Всего лишь сказать. Так трудно?
Егор Олеся осеклась.
Ведь можно было подумать, будто она на самом деле собиралась произнести дальше: «Я люблю тебя». А ведь не собиралась. Совершенно. Она хотела объяснить, что существуют слова, которые никогда не надо произносить просто так. Но Егор не стал ждать и слушать. Опять беспечным взмахом руки отбросил в прошлое все, что сейчас произошло. Даже не в память мимо, в ящик с пометкой «Неважное. Не бери в голову».
Да ладно. Пока.
Глава 9
Яна наткнулась на них случайно. Шла, глазела по сторонам, потом повернула голову и увидела прямо по курсу Томилин и Воронов. Сначала она даже подумала, не сменить ли резко направление, пока не заметили. Никто ведь не возьмется утверждать, что это самая желанная встреча для всех троих. А потом подумала: «И что теперь? Так и бегать малодушно?»
Ведь совсем недавно сама подвалила к Егору и разговаривала с ним. И нормально же, хотя к нему подойти посложнее, чем к Томилину. Но решимости добавило то, что Воронов был не один, с девушкой.
С забавной такой. Очень миленькой, но с особенным характером это без труда определялось даже с дальнего расстояния и подслеповатым взглядом (а Яна на зрение не жаловалась). Тихая, стеснительная, слова из нее лишнего не вытянешь. Серые глаза на половину лица, а в них настороженность, временами граничащая с паникой. Никак с Вороновым не вяжется.
Точнее, не вязалось, пока не разговорились, пока Яна не узнала, каким образом они оказались вместе: Егорка и эта странная девочка.
С Лехой было проще. Всегда проще. Яна даже особой вины перед ним не чувствовала. Помогало четкое осознание того, что девиц вокруг Томилина вьется немерено и он легко подберет ей замену, а значит, особо не испереживается. Так что нечего сбегать, зато есть смысл подойти. С невозмутимым видом.