Как интересно. Расскажешь, что происходит?
Он кивнул с невозмутимым видом:
Леха жив-здоров, в депрессию не впал. Правда, с чувствами пока завязал. Только дружба и взаимовыручка.
Яна, не спрашивая разрешения, устроилась на свободном стуле. Добавила к двум стаканам с кофе еще один, свой.
Да я не про него.
И опять посмотрела на Олесю. И Егор посмотрел.
А! Это Олеся.
И
В ответ на ее прозрачный намек Егор только пожал плечами:
Вообще-то это Леха ее пригласил. В кино. А я особо и не собирался. Но он не смог, а у меня все равно свободное время было.
Серьезно? Яна отпила кофе, легонько взмахнула стаканом. И это чисто случайно получилось?
Ну да. Какие-то сомнения?
Еще какие.
Странный такой разговор, чем-то похожий на айсберг. За красноречивыми интонациями, за минимальным набором произнесенных вслух фраз прячется еще множество непроизнесенных. Может, додуманных, может, звучавших уже когда-то, скрытых под непрозрачной водой. Но эти двое их все равно видят, а Олеся нет. И потому немного не по себе, неуютно.
Егор снисходительно хмыкнул.
Думаешь, мы специально не стали его ждать, смылись? А Леха теперь стоит одиноко на остановке и все еще надеется, что мы просто задержались и сейчас обязательно придем. Он тоже подхватил свой стакан, но просто держал перед собой. Да у них там какое-то важное семейное мероприятие с выездом за город. То ли юбилей у прабабушки, то ли ежегодный слет родственников. А он, как всегда, забыл.
И позвонить Олесе не мог, что не придет? спросила Яна с притворным пониманием.
Но Егор невозмутимо подтвердил:
Не мог. У него ее номера нет.
Нет? озадаченно переспросила Яна. Сейчас будет. Скажешь свой номер телефона? обратилась она к Олесе. Ладно? А то мальчики бестолковые, сразу не догадались спросить. И пришлось бедному Егорке друга подменять. Не хотелось, наверное, но ведь дружба и взаимовыручка.
Егор пил кофе и смотрел в зал, словно разговор его не касался, и Олеся не торопилась доставать мобильник. Наизусть она свой номер не помнила, редко приходилось называть, специально вбила его в память телефона. И Яна вроде бы шутила, точнее, подкалывала Егора. Значит, не обязательно ее просьбу выполнять.
Ну Олесь! Ну скажи, пожалуйста.
Все-таки Яна не отступилась, еще и смотрела просительно. И Олесе пришлось доставать мобильник, копаться в контактах. Просто и неоригинально: собственный номер в списке самый последний, под буквой «Я».
Егор тоже уже держал в руках телефон, и Яна тщательно следила, как он набирает называемые Олесей цифры, и приговаривала:
Пиши-пиши. Потом Томилину эсэмэсочкой скинешь. Ведь скинешь?
На экране горел значок пропущенного вызова. Наверняка мама. Олеся же обещала скоро вернуться. Хотя времени не так уж и много прошло, но по родительским понятиям точно перевалило за «скоро». А тут еще она не ответила не услышала, потому что звук был отключен, и мама непременно сейчас опять перезвонит.
Мне домой пора.
Так быстро? Это не Егор спросил, Яна.
А он отставил стакан, поднялся и произнес в который уже раз:
Идем.
Дневник Олеси
Мама сразу спросила, где я была столько времени. А я ответила, что встретила на улице одноклассниц и погуляла с ними немного. Это, конечно, вранье, но
Она бы не стала сердиться и ругаться. Я соврала не поэтому. Она бы стала выспрашивать. Подробно. Кто такой Егор? Хорошо ли я его знаю? Куда мы ходили? Что делали? А я не хотела о нем говорить. Не хотела, и все. Тем более с мамой. Тем более про крышу.
Высоты я не боюсь. Запросто могу смотреть вниз с моста, например, или с балкона. Мы живем на втором этаже несерьезно, а вот мамина подруга тетя Таня на седьмом. И это даже выше, чем было на крыше. Но по-другому, совсем по-другому.
На балконе тесно и как-то слишком просто, только и чувствуется большое расстояние до земли. На крыше не так. Там места много, и кажется, что не стоишь на чем-то, а вырос-вырос-вырос, дотянулся почти до неба.
Оно действительно ближе. Если еще поднять руку, встать на цыпочки, изо всех сил устремиться вверх, тогда, возможно, и правда дотронешься. Хотя бы кончиком пальца. Я бы попробовала. Если бы была одна.
Небо, наверное, прохладное и гладкое, как стекло. Или, наоборот, мягкое, но все равно гладкое, словно шелк. Промнется чуть-чуть от касания. А облака пухлые и пышные. Если отщипнуть кусочек, он непременно растает на пальцах сахарной ватой. Только без неприятного липкого следа.
Иногда мне хочется, чтобы одно облако опустилось вниз. Прямо к моим ногам. Я бы забралась на него, а оно бы опять поднялось. Высоко-высоко! Туда, где кругом лишь синее и белое и земли почти не видно. Зато есть твердая уверенность, что она существует, не так уж и далеко, и на нее в любой момент можно вернуться.
Я бы, наверное, вот что сделала. Встала бы на середину облака, раскинула руки в стороны и упала. Назад. И валялась бы, наполовину утонув в облачной пене. И орала бы стихи. Неважно какие. Да хоть про мишку косолапого, который идет по лесу и собирает шишки. Или что первое в голову придет. Лишь бы хоть немного складно и с ритмом:
Самолетик из бумаги, весь исписанный словами,
Полетит над облаками, задевая их крылами.