Мгновение Пэт оставался бесстрастным, но потом покачал головой.
Да нет. Этим займется Тони Борродс, он ведь у нас куратор этого класса. Нет, это по поводу инцидента, который случился вчера вечером. После собрания.
Пэт посмотрел на руки значит, он в сильном замешательстве. Ногти у него в плачевном состоянии обгрызены чуть ли не до мяса.
Какого инцидента? спросил я.
С минуту он избегал моего взгляда.
Собрание кончилось после шести.
Верно, подтвердил я. Мисс Дерзи повезла меня домой.
Знаю, сказал Пэт. Все уехали примерно в одно и то же время, кроме мисс Чаймилк и мистера Грушинга, которые оставались еще минут двадцать.
Я пожал плечами. Хотелось бы понять, куда он клонит и почему говорит об этом таким официальным тоном. Я посмотрел на Грушинга, но его лицо оставалось непроницаемым.
Мисс Дерзи говорит, что вы видели Джимми Ватта в Нижнем коридоре, когда выходили, сказал Пэт. Он натирал пол, ожидая, когда все уйдут и можно будет запереть двери.
Верно, снова согласился я. А в чем дело? Что случилось?
Возможно, этим и объясняется официальный тон Пэта. Именно он нанял Джимми, как и Дуббса, и ему приходилось сносить вечное недовольство по этому поводу. Но все же Джимми всегда работал хорошо. Умом не блистал, конечно, но был добросовестен, а это ценилось в «Сент-Освальде» превыше всего.
Джимми Ватт уволен в связи с тем, что случилось вчера вечером.
Я не поверил своим ушам.
Да что случилось?
Мисс Дерзи посмотрела на меня.
Очевидно, он не проверил все классы перед тем, как закрыть их. Каким-то образом Изабель оказалась запертой, запаниковала, поскользнулась на ступеньках, упала и сломала лодыжку. И сидела там до шести утра.
Но с нею все нормально?
А когда с нею все нормально?
Я не удержался от смеха. Типичная сент-освальдская шуточка, и от похоронного вида Слоуна она еще смешнее.
Я не поверил своим ушам.
Да что случилось?
Мисс Дерзи посмотрела на меня.
Очевидно, он не проверил все классы перед тем, как закрыть их. Каким-то образом Изабель оказалась запертой, запаниковала, поскользнулась на ступеньках, упала и сломала лодыжку. И сидела там до шести утра.
Но с нею все нормально?
А когда с нею все нормально?
Я не удержался от смеха. Типичная сент-освальдская шуточка, и от похоронного вида Слоуна она еще смешнее.
Вы, конечно, можете смеяться, резко произнес Пэт, но мисс Тапи подала официальную жалобу. Этим вопросом занимается «здоровье и безопасность», то есть Дивайн. Что-то пролили на ступеньки. Она говорит, масло.
Ах так. Это уже не смешно. Но вы, конечно, поговорите с ней?
Конечно, уж поверьте, вздохнул Пэт. Мисс Тапи считает, что ей умышленно причинили вред. И поверьте, свои права она знает.
Еще бы. Такие люди всегда в этом разбираются. Доктор Дивайн ее представитель в профсоюзе; я догадывался, что он уже сообщил ей о размерах компенсации, на которую она может рассчитывать. Предъявят иск о телесном повреждении, иск о нетрудоспособности (не будет же она ходить на работу со сломанной лодыжкой), иск о халатности и, наконец, иск о причинении морального ущерба. У нее на все иск: травма, боль в спине, хроническая усталость, да что угодно. Я буду заменять ее целых двенадцать месяцев.
Что же до огласки, для «Икземинера» тут раздолье. Что там Коньман? Тапи, со своими длинными ногами и мученической отвагой на лице, принадлежит к другой весовой категории.
Будто нам больше нечем заняться, и как раз перед инспекцией, с горечью сказал Пэт. Поведайте нам, Рой, не назревают какие-нибудь еще скандальчики, о которых мне следует знать?
8
Пятница, 29 октября
Милый старина Слоун. Забавно, что он об этом спросил. Я знаю по крайней мере два: один уже разворачивается, медленно и неизбежно, как приливная волна, с другим тоже дела идут как по маслу.
В литературе полно утешительного бреда про умирающих. Про их терпение, их понимание. Я же по опыту знаю, что умирающий может быть не менее жесток и злопамятен, чем те, кого он так неохотно покидает. Салли Грушинг одна из таких. Благодаря одному этому письму (одна из моих самых удачных проделок, надо сказать), она задействовала весь стандартный набор: сменила замки, вызвала адвоката, отправила детей к бабушке, а одежду мужа выбросила на газон перед домом. Грушинг, конечно, не умеет лгать. Он чуть ли не хотел, чтобы его раскрыли. Видно, что он испытывает страдание и облегчение. Очень по-католически. Но его это утешает.
Другое дело Китти Чаймилк. Ее теперь утешать некому. Грушинг, раздавленный мазохистским чувством вины, почти с нею не разговаривает и не смотрит в глаза. В глубине души он считает, что виновата она она ведь женщина, в конце концов. А Салли удаляется в туман ностальгических воспоминаний, ее образ смягчают угрызения совести, и Китти знает, что не сможет с этим соперничать.
В школу она сегодня не пришла. Из-за потрясения, конечно. Ее уроки ведет Грушинг, но вид у него отсутствующий, без помощи Китти он чудовищно несобран. Ошибки следуют одна за другой он не появляется на аттестации Изи, забывает о дежурстве в обед, всю перемену ищет сочинения шестиклассников по литературе, которые он положил не туда, куда надо (на самом деле моими стараниями они оказались в шкафчике Китти в комнате отдыха).