Еще есть выпускники. Джеймстоун, рак в 32 года; Дикин, опухоль мозга; Стэнли, автокатастрофа; Паулсон покончил с собой два года назад по неизвестной причине, оставив жену и восьмилетнюю дочь с синдромом Дауна. До сих пор они мои мальчики, и, когда я думаю о них, мне пусто и печально, и примешивается это необъяснимое болезненное чувство, что мне надо было быть там.
Сначала я решил, что он притворяется. Все веселились, Джексон с кем-то дрался в углу; я торопился. Возможно, он был без сознания, когда я вошел; драгоценные секунды уходили, пока я утихомиривал класс и искал свою ручку. Это называется анафилактический шок, бог свидетель, мальчик много наговорил мне об этом, хотя я всегда предполагал, что его болезни скорее придуманы сверхзаботливой мамашей.
Все это я обнаружил в его папке с документами, но слишком поздно. Там же находились присланные матерью бесчисленные рекомендации по его питанию, физическим упражнениям, требованиями к одежде (синтетические ткани вызывают у него сыпь), фобиям, антибиотикам, религиозному воспитанию и вхождению в коллектив. Под заголовком «Аллергия» значилась пшеница (повышенная чувствительность) и, прописными буквами, отмеченное звездочкой и несколькими восклицательными знаками: ОРЕХИ!!!
Конечно, Андертон-Пуллит не ест орехов. Он потребляет лишь ту пищу, которую мать объявила безопасной и которая соответствует его собственным ограниченным представлениям о том, что приемлемо. Каждый день он приносит на обед одно и то же: два сливочных сырка и сэндвичи с мармитом из хлеба, не содержащего пшеничной муки, разрезанные на четыре части, помидор, банан, пакетик леденцов (из которых выбирает только красные и черные) и банка фанты. Весь перерыв он жует, никогда не ходит в кондитерскую лавку и не принимает угощения.
Не спрашивайте, как я умудрился стащить его вниз. Пришлось потрудиться. Мальчики бестолково толпились рядом, кто с интересом, кто в замешательстве, я звал на помощь, но никто не явился, кроме Джерри Грахфогеля, который чуть не упал в обморок и заохал: «О господи, господи!», заламывая свои кроличьи ручки и нервно озираясь.
Джерри, бегите за помощью, приказал я, пытаясь удержать Андертон-Пуллита на плече. Вызовите «скорую». Modo fac.[33]
Грахфогель только разинул рот. За помощью же помчался Аллен-Джонс, перескакивая через две ступени и чуть не сбив с ног поднимавшуюся Изабель Тапи. Макнэйр побежал к кабинету Пэта Слоуна, а Пинк и Тэйлер помогали мне держать мальчика. Когда мы добрались до Нижнего коридора, мне уже казалось, что легкие залиты расплавленным свинцом, и я с истинной благодарностью сдал свою ношу Слоуну, который словно обрадовался физическому упражнению и подхватил Андертон-Пуллита как малого ребенка.
Я смутно сознавал, что где-то за спиной Сатклифф закончил перекличку. Аллен-Джонс звонил в больницу:
Они говорят, что быстрее будет самим его привезти, сэр!
Грахфогель пытался вернуть на место свой класс, который en mass[34] примчался посмотреть, что происходит, а тут и Новый Главный появился из своего кабинета, ошеломленный, рядом с ним Слоун, а из-за его плеча выглядывала встревоженная Марлин.
Мистер Честли!
Даже в таких чрезвычайных обстоятельствах он был странно скован, будто бы сделан из гипса или китового уса, а не из живой плоти.
Может быть, вы будете так любезны и объясните мне
Но мир переполнился звуками, среди которых четко слышалось биение моего сердца; вдруг вспомнилось путешествие по джунглям из времен моего детства, где искатели приключений поднимались на вулканы под зловещую какофонию барабанов туземцев.
Я прислонился к стене, потому что ноги вдруг преобразились: вместо костей, вен, сухожилий была какая-то каша. В легких засела боль; где-то у верхней пуговицы жилета была точка, куда кто-то огромный словно тыкал пальцем, что-то подчеркивая для большей убедительности. Я поискал глазами кресло, чтобы присесть, но было слишком поздно: мир опрокинулся, и я начал сползать по стене.
Мистер Честли!
Если смотреть на Главного снизу вверх, он выглядит еще более зловещим, чем обычно. Усохшая Глава, смутно подумалось мне. Отличная жертва для усмирения бога Вулкана. И, несмотря на боль в груди, я не удержался от смеха.
Мистер Честли! Мистер Слоун! Кто-нибудь, объясните мне, пожалуйста, что здесь происходит?
Невидимый палец снова ткнул в меня, и я сел на пол. Толковая Марлин отозвалась первой: не раздумывая, она опустилась на колени рядом со мной и расстегнула мне куртку, чтобы послушать сердце. Барабаны били, и теперь я не чувствовал, а только видел и слышал то, что творилось вокруг.
Держитесь, мистер Честли!
От нее пахло чем-то цветочным, женским; надо бы сострить, но я ничего не мог придумать. Грудь болела, в ушах громыхало, я попытался встать, но не вышло. Я сполз еще ниже, заметил «Крутых девчонок» на носках Аллена-Джонса и рассмеялся.
Держитесь, мистер Честли!
От нее пахло чем-то цветочным, женским; надо бы сострить, но я ничего не мог придумать. Грудь болела, в ушах громыхало, я попытался встать, но не вышло. Я сполз еще ниже, заметил «Крутых девчонок» на носках Аллена-Джонса и рассмеялся.