Слишком уж приметно, — сказала Риль и повернулась к Нестору Нурру. — Вы с Подером подыщете место для ночевки, а мы пока сходим на разведку.
— Я пойду с вами, — упрямо заявил скульптор. — Пусть я и не самый смелый человек среди присутствующих, но прятаться за чужими спинами не собираюсь.
— Вас могут узнать, — подал голос Лэррен.
— Кто?
— Полонна.
— Так она же еще не прибыла?
Риль нахмурилась:
— Я предполагаю, что еще не прибыла, А если я ошиблась? Зачем так глупо рисковать?
— Я же должен что-то сделать, — горестно прошептал скульптор. — Я не могу сидеть сложа руки.
На лицо чародейки тенью набежало раздражение.
— Сделаешь. Позднее, А сейчас твое присутствие может только помешать, — отчеканила она.
— Встретимся ровно через два часа на торговой площади, возле мясных рядов.
Указав рукой направление, она тронула коня шпорами и устремилась вперед. Изнывавший от голода Хёльв и задумчивый Ларрен последовали за ней.
У входа в храм их встретил нежный перезвон бубенцов. Закат — время вечерней службы, покаяния, исповедей. Сквозь широкие, увитые вечнозеленым плющом ворота двойным потоком шел народ — кто-то, получив благословение, спешил домой, кто-то, напротив, торопился преклонить колена в святой обители.
Оставив лошадей у коновязи, путники влились в толпу. Прихожане шли к богине не с пустыми руками — большинство волокло корзины с чуть сморщенными зимними яблоками, колбасами, банками варенья, гирляндами чеснока и сушеных грибов. Каждый хотел оставить у ног Матери гостинчик, порадовать родительницу. Сестры, служительницы Амны, не держали никакого хозяйства, полностью полагаясь на щедрые подношения.
Хёльв вышагивал, глядя строго перед собой, стараясь не обращать внимания на острый запах копченостей и овечьего сыра, пропитавший, казалось, даже стены.
— Потерпи немного, — сказала вдруг Рилъ, сжимая его ладонь. — Подер — человек надежный, не даст нам от голода помереть.
Юноша запунцовел и неслышно что-то пролепетал, но чародейка уже не смотрела на него. Остановившись посреди дороги, она сверлила глазами пузатого монаха в синей робе, устроившегося возле не работавшего по причине холодов фонтана.
— Пусть продлит Отец Непостижимый дни наши, дабы мы могли всецело посвятить себя трудам и думам во славу его и супруги его, Матери всего сущего, — старательно выводил он.
Прихожане кланялись ему, целовали краешек одеяния. — Похоже, нам повезло, — возбужденно прошептала Риль, увлекая спутников к фонтану. — Вот уж не ожидала! Завидев волшебницу, монах сбился, перепутал слова молитвы и умолк на полуслове. Порозовевшее от мороза лицо расплылось в улыбке.
— Госпожа! Вы ли это? — воскликнул он.
— Конечно, я, — засмеялась Риль. Монах всплеснул руками:
— Я был уверен, что рано или поздно мы снова встретимся!
— Какая прозорливость. Не податься ли тебе, Баулик, в оракулы?
— Хорошо бы. Быть провидцем полезно и приятно, — сообщил тот.
— Почему ты здесь? — спросила Риль, присаживаясь на мраморную скамейку. — Служишь двум богам?
— Так ведь канун Лазоры — Небесного Обручения, разве вы не знаете? — охотно ответил Баулик. — Мы всегда бываем в Убарисе в это время.
— Заехал в гости? По-братски?
— Можно и так сказать. А вы какими судьбами?
Чародейка украдкой осмотрелась и придвинулась к монаху поближе.
— Это мои друзья — Лэррен и Хёльв, — начала она. — Одну девушку силой увезли сюда. Мы хотим вернуть ее домой.
Баулик важно повертел пухлыми пальчиками.
— Совершенно невозможно! Сестры не стали бы никого похищать!
— Тем не менее это случилось, — ответила Риль.
— Сестры не тащат никого силой, — упрямо гнул он. — И без того добровольцев достаточно.
— Это абсолютно исключено?
— Да. — Монах на секунду призадумался.