При виде осликов тетя Бек только языком прищелкнула:
Вот так строжайший секрет. Кто их седлал?
Я, ответил Донал. В руке у него был фонарь, и при его свете зубы Донала так и сверкнули среди завитков бороды очень самодовольно. Чтобы на конюшне не было никаких разговоров.
Я имела в виду даже не это, возразила тетя Бек, а сумки.
Один ослик был навьючен четырьмя кожаными сумками, лоснящимися, туго набитыми и, похоже, очень дорогими.
Кто их собирал?
Моя матушка, отвечал Донал. Собственными лилейными ручками.
Да неужели? сказала тетя Бек. Премного благодарны за такую честь.
Поскольку более неблагодарного замечания невозможно было себе представить, наверное, очень удачно, что как раз в этот миг к нам подбежал Ивар, а с ним Огго, совершенно растерянный. Им предстояло идти пешком, как подобает свите. Жрец взгромоздился на одного из осликов и сидел с дурацким видом длинные ноги у него чуть ли не волочились по земле. На второго села тетя Бек. Огго подсадил меня на третьего. Я поглядела на него и то, что я увидела (хотя при неверном свете фонаря и сиянии почти полной луны, которую то и дело застилали несущиеся облака, увидела я не много), натолкнуло меня на мысль, что Огго никакой не лазутчик: очень уж он был огорошенный, очень уж рвался помочь. Или такие лазутчики тоже бывают?
Не надо придерживать Айлин, она с ослика не свалится, сказал ему Ивар. Лучше бери под уздцы вьючного осла и веди за нами.
Мы зацокали по камням, а Донал поднял фонарь и снова усмехнулся.
Всего наилучшего, милые сестрицы, сказал он нам с тетей Бек. Приятного путешествия, Ивар.
Нет, он не издевался. Донал слишком обходительный для этого. Но когда мы цокали вниз по каменистому склону, мне пришло в голову, что такое прощание все равно что проклятие вслед. А если не проклятие, то все равно злопыхательство.
Туман рассеялся, однако мой бедный ослик успел совсем вымокнуть. Наверное, он прождал у этой двери несколько часов. Все ослики словно одеревенели и упрямились больше обычного. Ивару и Огго пришлось взять по уздечке в каждую руку и выволочь осликов из оврага под стеной замка, а потом еще дальше, пока мы не вышли на тропу, которая зигзагом вела к вершинам. Там мой ослик поднял большую голову и выразил наболевшее мощным горестным «И-а!».
Тише ты! шепнула я ему. Вдруг услышат?
Не важно, сказала тетя Бек. Она сидела поджав ноги, чтобы те не волочились по земле, как у жреца. По-моему, ей было ужасно неудобно и даже трудно дышать, и это ее, понятно, сердило. Пусть услышат, какая разница, пояснила она. Все знают, что жрец как раз возвращается домой. Жрец ехал по тропе впереди нее, и она окликнула его: Не ожидала, Киннок, что ты согласишься участвовать в этом представлении. Зачем это тебе?
У меня есть на то причины! отозвался жрец. Хотя я не рассчитывал, что при этом мне подожгут дом, кисло добавил он.
Что за причины? не унималась тетя Бек.
К богам и священству в наши дни относятся без должного почтения, бросил жрец через плечо. Моя цель это побороть.
То есть ты считаешь, что Аласдер более богобоязнен, чем его отец? уточнила тетя Бек. Если ты так думаешь, тебя ждет двойное разочарование.
А как же благодарность? возразил жрец. Нельзя списывать ее со счетов.
Ну или неблагодарность! рявкнула тетя Бек.
Так они и препирались, и с каждой фразой тетя Бек все сильнее сердилась и пыхтела, но я никак не могла взять в толк, о чем идет речь. Помню, как тетя Бек обвиняла жреца в попытках превратить Скарр в Галлис, но это значило, что они снова завели разговор про политику, и я перестала слушать. Мне вдруг стало до невозможности страшно, что я больше не увижу Скарр, и я старалась разглядеть как можно больше при свете луны, которую то и дело застилали облака.
Горы были просто черным пятном наверху, хотя до меня доносился их тяжелый сырой запах, а море тоже черным пятном, только с белыми искорками и по другую сторону. Но я помню, как с небывалой нежностью любовалась огромным серым валуном у дороги, когда по нему скользнул лунный свет, и как почти так же страстно глядела на серый, будто заиндевелый, вереск под валуном. Когда тропа свернула, я посмотрела через плечо и увидела за ссутуленной фигурой Огго, который тянул под уздцы вьючного ослика, на фоне моря, замок, весь зазубренный, темный и колючий. Ни единого огонька. Можно подумать, он заброшенный. Домика, где жили мы с тетей Бек, конечно, видно не было, он остался за следующим холмом, но я все равно туда посмотрела.
Тут меня вдруг осенило: если я больше никогда не увижу Скарр, мне не придется еще раз спускаться Туда. Какая радость! Какое облегчение! Вы себе не представляете! Но я сразу же поняла, что не верю своему счастью. Тетя Бек наверняка придумает что-нибудь, и мы с ней улизнем. Очень может быть, что к утру мы окажемся дома. Я знала, что тете Бек не хочется никуда плыть, до того не хочется, что она готова навлечь на себя немилость самого верховного короля. Тетя Бек единственная и последняя мудрица на Халдиях, а такое положение, подумала я, позволяет ослушаться короля Фарлейна. Неужели она посмеет? Неужели?..