Ну что же ты так? сказал он. Зачем же я тогда вежливо ждал в сторонке и не мешал, если ты упускаешь такой счастливый случай?
Да ладно тебе, сказал я. Мы просто болтали по-дружески.
Ну да, конечно, ответил Вил. Его сильный сильдийский акцент делал насмешку еще более язвительной. Тебе какое время выпало?
Я показал ему свою плашку.
На день позже меня! он показал свою. Готов поменяться за йоту.
Я призадумался.
Давай меняться! настаивал он. Ты же все равно не можешь заниматься в архивах, как мы.
Я гневно зыркнул на него исподлобья.
Твое сочувствие бьет через край!
Сочувствие я лучше приберегу для тех, кому хватает ума не доводить до бешенства магистра архивов, ответил он. А для таких, как ты, у меня найдется только йота. Ну что, по рукам?
Я предпочел бы получить две йоты, ответил я, осматривая толпу в поисках студентов с безумно-ищущим взглядом. Если, конечно, удастся.
Темные глаза Вилема сузились.
Йота и три драба! предложил он.
Я поглядел на него и решился:
Хорошо, йота и три. И плюс еще ты возьмешь в партнеры Симмона в следующий раз, как мы сядем играть в уголки!
Он расхохотался и кивнул. Мы обменялись плашками, и я сунул деньги в свой кошелек. «Талант и четыре йоты». Все-таки на шажок ближе. Немного поразмыслив, я сунул свою плашку в карман.
Что, дальше меняться не будешь? спросил Вил.
Я покачал головой:
Да нет, пожалуй. Оставлю это время за собой.
Он нахмурился.
А зачем? Что ты будешь делать целых пять дней, кроме как дергаться да ковырять в носу?
То же, что и все, ответил я. К экзамену готовиться буду.
Как? спросил он. Тебе ведь до сих пор запрещено работать в архивах, разве нет?
Ну, готовиться можно по-разному, с таинственным видом ответил я.
Вилем фыркнул.
Сплошные тайны, заметил он. А ты еще удивляешься, отчего о тебе столько болтают!
Что болтают это меня совершенно не удивляет, ответил я. А вот интересно, что именно обо мне говорят?
Глава 4
Смола и жесть
Город, разросшийся за прошедшие века вокруг университета, был невелик. Так себе, небольшой городишко.
Глава 4
Смола и жесть
Город, разросшийся за прошедшие века вокруг университета, был невелик. Так себе, небольшой городишко.
Несмотря на это, торговля на нашем конце Большого Каменного тракта процветала. Купцы телегами везли сюда сырье: смолу и глину, ульмарит, поташ и морскую соль. Везли предметы роскоши: ленаттский кофе, винтийское вино. Везли отличные черные чернила из Аруэха, чистый белый песок для наших стеклодувных работ и ювелирно изготовленные сильдийские пружины и винты.
Когда купцы отправлялись в обратный путь, они увозили полные телеги товаров, которые можно было купить только в университете. Лекарства, изготовленные в медике. Настоящие лекарства, а не подкрашенную гнилую воду или грошовые чудо-снадобья. Алхимики производили свои собственные диковинки, о которых я слышал только краем уха, а кроме того сырье: нафту, сернистую обманку и двойную известь.
Быть может, я предвзят, но, думаю, справедливо будет сказать, что большая часть осязаемых чудес университета происходила из артефактной. Линзы матового стекла. Вольфрамовые слитки и гланская сталь. Сусальное золото, тонкое, как бумажная салфетка.
Но мы создавали не только это. Симпатические лампы и телескопы. Жаропоглотители и жар-винты. Соляные насосы. Триметаллические компасы. Десятки разновидностей теккамова ворота и вала Делевари.
Все это изготавливали мы, артефакторы; и когда торговцы их приобретали, мы получали свои комиссионные: шестьдесят процентов по продаже. Это был мой единственный источник доходов. И, поскольку занятий во время экзаменов не было, я мог целыми днями работать в фактной.
Я пришел в «хранилище», кладовую, где артефакторы получали инструменты и материалы для работы, и увидел в окошке высокого бледного студента с выражением крайней скуки на лице.
Джаксим? удивился я. Ты что тут делаешь? Это же не твоего уровня работа!
Джаксим угрюмо кивнул.
Килвин все еще несколько недоволен мной, сказал он. Ну, ты знаешь. Из-за пожара и всего прочего.
Сочувствую, сказал я. Джаксим был полноправный ре-лар, как и я сам. Он имел право самостоятельно работать над любым количеством проектов. И рутинная работа вроде этого дежурства была не просто скучна: для Джаксима это было публичное унижение, и, кроме того, он терял на этом деньги и возможность продолжать свои опыты. В целом наказание вышло весьма и весьма суровое.
Чего нам сейчас недостает? спросил я.
Выбирать, над чем стоит работать, тоже надо было уметь. Сделать самую яркую симпатическую лампу в истории артефакции или самый эффективный жаропровод еще мало. Пока их кто-нибудь не купит, ты на этом и гнутого пенни не заработаешь.
Для многих других артефакторов это была не проблема. Они могли позволить себе подождать. Мне же необходимо было что-то, что можно быстро продать.
Джаксим облокотился на разделявшую нас стойку.
Только что ушел обоз, который увез все наши трюмные лампы, сказал он. Осталась только та, уродская, Вестоновой работы.
Я кивнул. Симпатические лампы идеально подходили для использования на кораблях не бьются, в конечном счете оказываются дешевле масляных, и не приходится опасаться пожара.