Но прежде всего, надо было передислоцировать корабль подальше от негостеприимных вод Кровавой Бухты и поближе к новому месту. На это ушло несколько дней тяжелейшего труда: внутри тубуайского рифового кольца лагуна совсем мелкая, изобилующая многочисленными коралловыми банками и коварными подводными скалами. Мятежникам пришлось перетаскивать «Баунти» практически вручную, при помощи верпов и анкеров малые якоря на двух оставшихся шлюпках забрасывались в безопасные места, и люди на борту подтягивали судно, изо всех сил крутя лебедку. Сильно мешал бриз, который дул словно по расписанию: с одиннадцати утра до четырех дня.
На полпути решили облегчить корабль. Используя помпы, спустили балластную воду, но этого оказалось недостаточно. Тогда весь легкий рангоут сняли с судна, привязали к якорю снизу и к бую сверху, и оставили в воде. Сделали это не очень аккуратно, и вскоре большинство гиков унесло течением. Моррисон пишет, что это не очень расстроило Кристиана, «поскольку он больше не намеревался выходить в море».
8 июля, наконец, достигли места предполагаемой стоянки у северо-восточной оконечности Тубуаи. На расстоянии в полкабельтова от берега «Баунти» закрепили на двух якорях, растянув с носа и кормы, а также на всякий случай сняли все паруса и верхние реи.
Казалось, что судно, разобранное почти наполовину, обречено. Казалось, предводитель мятежников был твердо уверен, что корабль им больше не понадобится. Казалось, место для поселения выбрано, и обратного пути нет. Что же тогда, в июле 1789-го, спасло «Баунти» от поджога? Почему ее не уничтожили сразу же, как только началось строительство жилища на суше?
Видимо, в глубине души Кристиан все же колебался. Как ни старался он вытравить в себе предательские сомнения, его язык все же не повернулся отдать приказ спалить судно и тем самым отрезать себе пути к отступлению.
Слава богу, Флетчер не совершил свою главную ошибку на Тубуаи. Ведь сейчас страшно представить, чем бы закончилась история мятежников без «Баунти», здесь, на этом негостеприимном и враждебном острове
Место для форта, которое выбрал Кристиан, находилось в четырех милях к востоку от Кровавой Бухты. Это была относительно ровная площадка в нескольких десятках ярдов от береговой линии. С трех сторон с запада, востока и юга она граничила со скалистыми породами, поросшими почти непроходимыми зарослями. Северная сторона открывала неплохой обзор на лагуну и ставший на якоря на корабль. Но самое главное в центре площадки бил родник свежей воды[62]. Именно здесь и приняли решение поставить форт.
10 июля Кристиан высадился на берег, еще раз осмотрел местность и, встретившись с Тароатоа, получил «официальное» разрешение обосноваться прямо тут. Однако, вернувшись на борт, предводитель мятежников понял, что проблемы только начинаются.
Ему доложили, что двое из его команды, матросы Джон Самнер и Мэттью Куинтал без разрешения покинули судно. Оба «самовольщика», проведя ночь на острове, возвратились на корабль только следующим утром. И Флетчер не выдержал.
Будучи, несмотря ни на что, дисциплинированным морским офицером (а не главарем пиратов, кем его часто пытаются представить), он не мог допустить подобного неповиновения. Учитывая обстановку, такие вылазки были опасны как для самих нарушителей, так и для всего экипажа. Самнера и Куинтала могли запросто убить или, того хуже, взять в заложники. Но дело вовсе не в этом. Этот поступок разрушал единство команды, в которое Флетчер по-прежнему верил. Этот поступок бросал вызов его лидерству. И превращал благородных бунтовщиков в сборище хулиганов.
Он вызвал обоих нарушителей на корму и спросил, как они могли уйти на берег без всякого дозволения. И услышал в ответ:
Корабль на якоре, и мы теперь сами себе хозяева[63].
Кристиан тут же выхватил свой пистоль, с которым не расставался ни днем, ни ночью, и, приставив его к голове одного из провинившихся, произнес:
Я вам покажу, кто здесь хозяин[64].
И приказал заковать обоих в кандалы.
Насколько известно, предводитель мятежников «Баунти» впервые открыто пригрозил оружием своим товарищам по захвату судна. Это произвело впечатление на всех. Провинившиеся тут же притихли, вся остальная команда взглянула на Флетчера Кристиана другими глазами.
Моррисон: «Это решительное поведение убедило их, что он не играет с ними, И когда на следующий день их привели наверх, они попросили прощения и пообещали в будущем вести себя лучше, после чего их отпустили».
Впрочем, строгость командира подействовала пока не на всех. Буквально на следующий день выясняется, что из каюты Кристиана пропадает несколько красных перьев самой ценной валюты в этих местах. За маленький яркий пучок из хвоста петуха здесь, на Тубуаи, можно было приобрести не только благосклонность туземок или полные корзины еды, но и даже небольшой участок земли. Подозрение тут же падает на юнгу Томаса Эллисона единственного, кто (на правах личного слуги нового капитана) имел к ним доступ.
Юношу вытаскивают на верхнюю палубу, отбирают у него одежду и связывают. Он, однако, горячо настаивает на своей невиновности, и, поскольку никто не схватил его за руку, и свидетелей кражи нет, Эллисона отпускают.